Мераб Мамардашвили - Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

§ 23а. В этом языке описания термины «точка пересечения», «между», «вне», «многообразие», «преобразование» [18] За «точкой пересечения» — группа, без которой нет объекта-референта (одного). «Преобразование» и «связь преобразованиями» (или групповая связь) в смысле непрерывного надэмпирического сознания (и, следовательно, обеспечения «субъекта»: приводить к такому виду, чтобы был топос…). будут топологическими терминами (то есть топологическая непрерывность сознания там, где «точками пересечений» как раз имеем разрывы в согласовании мысли, то есть имеем различия «качеств»; обратим внимание на «близкое» и «далекое» в «многообразии», на «связующее «между» и на необратимо «разделяющее между»). Назовем качественное различие (неуловимое, «субъективное», неоднозначное, размазанное при внешней номинативной одинаковости) топосом (мысли). Теперь мы можем первое развертывать в терминах второго. Сразу же в «зазоре» различия имеем растяжку на целый громадный мир, имеем более серьезные и заполняющие его (в смысле возможности рационального понимания этого) вещи: оно будет эмпирическим (хотя эмпирически же непонятным) [19] Номинация наблюдается и понятна, различие дает себя знать и непонятно (и это нечто непонятное мы пока называем «топосом»). Называем «топосом», имея в виду нечто совершенно формальное, ибо «непонятное различие» (в частности, полисемантизм) можно с таким же успехом рассматривать как независимость некоторого состояния от натурального содержания значения в нашем языке. Ибо если оно может выражаться и так и эдак, то значит оно нечто «само по себе» — независимо от содержания. (Кстати, «непонятное» в предшествующих фразах означает… требующее понимания — как чего-то отличного от знания). См. § 48а. Лишь превратив различие в необратимое изменение, мы имеем нечто информативное, намекающее на закон (до сих пор лишь дифференциал был информативным). В случае, когда и неразличимо (предметно, номинативно), и неустранимо. макропроявлением: 1) двушаговости экспериментального бытия (на уровне творения нет закона: «Бог» не может отличить знание от того, что он есть сам, от своего спонтанного самопроявления, и все «необходимости», «закон», «регулярности» лишь на последующем шаге, на шаге воспроизведения и сохранения, — Ungrund, из которого и «Бог» или «боги»), 2) двуединства (порядок порядков, ряд рядов многообразии) как первичного факта человеческого интеллекта, 3) независимости «настоящего» от всего остального мира, что = принципу индивидуации (мировые субстанциональные точки — вот, чем или где будут наши «качества»), 4) зависимости только от «сделанного» (куда и как пошли? — раз так, то…) на месте, от «собственных» скрытых движений и установившихся «масс» (например, они должны быть большими, чем то, что оставлено без внимания), что = принципу относительности (и требует, следовательно, выявлять дискретный и лишь формально характеризуемый процесс в зазоре двух шагов, полагать наглядно неуловимое, но движущееся и напряженное подвешивание «дифферации» — differanse; это радикальные последствия того факта, что лишь на втором шагу можем ухватить, ибо это процесс (в зазоре), которому я не могу наглядно приписать никакого агента, носителя и так далее; ср. Декарт, у которого когитальные акты есть чисто формальная материя мысли, к которым не пришпилен никакой эмпирический носитель или субстрат), 5) понимания «сделанным» (а не понимания сделанного) — феноменологической пол ноты, эквивалентности «настоящего» (абсолютного, но неполного в смысле знания) всему далекому (что позволяет обобщенно представлять относительность по всем различным «листам истории» и прервать дурную бесконечность рефлексии). Соответственно, этими принципами можем описать полно и объективно то, что не поддавалось прежде. Прежде всего, важные для онтологии исторического последствия:

а) Первичный факт «открытого мира» (а именно — двушагово устанавливающегося мира, в котором «истина», «закон» и тому подобное являются терминами языка последствий, а не абсолютного прообраза его устройства, регулятивного и для «Бога»), который мог излагаться и обсуждаться (например, у Декарта) лишь в терминах соотношения «полноты божественной воли» и «закона», «свободы установления» и «истины», то есть проясняться религиозно-метафизически, может теперь обсуждаться на чем-то позитивно наблюдаемом, расчленяться в терминах анализа реального явления, а именно, существования и действия особого типа природных взаимодействий — экспериментальных взаимодействий, внутренней стороной которых является самоформирование и эволюция путем обучения некоторых чувствующих и сознающих существ, неотделимо связанных с объектами этих экспериментов и повторно воспроизводящих, «проигрывающих» мир, природу в измерении деятельности (идея Бога будет тогда, скорее, последствием этого позитивного факта или его симптомальным самоназыванием). Это дает более содержательное определение и расчленение так называемого «исторического элемента» (как внутреннего и отличного от универсальных физических законов), не отбрасывающие его в никак научно не артикулируемую, нерасчлененную область «локальных актуализаций», «случайного», «произвольно единичного», чисто диахронно изменчивого, текучего и так далее.

б) В соответствующей исторической онтологии мы не будем иметь объектов и их предикатов в качестве чего-то лежащего где-то в готовом виде и ожидающего познания, a будем иметь растяжку их в «истории», в «мировые точки факты», где эмпирические значения-предикаты (и соответствующие задачи соответствия, разрешимости и тому подобное) потом, после движения, ибо сначала должен установиться двинувшийся, качнувшийся в зазоре «производство-воспроизводство» мир. Отсюда необходимость анализа в терминах «процессов» и «событий», ухватывающих эти движения в зазоре и скрытые предпосылки воспроизводства и дления, пребывания.

в) Иным будет понятие истины (поскольку нет предданных источников мысли — что-то делается или не делается источником мысли): временность, бытийная имманентность истины как вечного настоящего. Нечто есть или становится истиной, а не устанавливается в соответствии с истиной, то есть потому, что так сделалось, а не сделали или установили в соответствии с истиной. Если нечто высказывается истинным лишь в интеграле двух шагов (а не есть с самого начала), то мы, тем самым, начинаем снимать абстракцию логической бесконечности (и готового, завершенного Мира сущностей, смыслов, законов) и устранять натуральное представление вещей из суждений об их сознательных выражениях или «отражениях». И тогда проблема истины есть проблема воссоздания (в объективном смысле, а не в смысле представления) историческим индивидом своих оснований в потоке воспроизводства и повторений (истина как она установилась), а не проблема соответствия некоторому внеположному и неподвижному X (лишь свободное явление есть истина, а оно должно непрестанно делаться снова и снова). Тогда понятна и проблема эволюционного инооснования, полилинейности эволюции и так далее.