Мераб Мамардашвили - Опыт физической метафизики

Одной или двумя фразами поясню, чем нагружен смысл того, что я называю представленностью человека. Живая человеческая ткань разрушается, если, например, в нашей реально, жизни смерть (трагическая смерть от несчастных случаев, авиационных катастроф, землетрясений и так далее) не представлена культурной тканью. Возможны такие социальные сгущения, которые вообще отрицают факт смерти. Например, кто-то погиб в авиационной катастрофе или на войне. Человеческая здоровая социальная общественная ткань предполагает, что список погибших публикуется в газете. Это то отношение к смерти, которое есть человеческое отношение к смерти. Но бывает, наоборот, так, что сюрреальность закрывает реальность. В реальности мы знаем, что люди умирают, что бывают наводнения, землетрясения и прочее и прочее, но сюрреальность переключает нас в какой-то воображаемый мир, в котором нет различий интересов, например, между рабочими и представляющим их государством, нет смерти, нет несчастного случая, такого, что умирает много людей, мир, в котором как-то почему-то стыдно, если, допустим, институтская группа студентов погибает на целине (из-за того, что машина перевернулась). Сам факт, что я об этом не знаю и что умерший не знает о себе как умершем (а он может знать только так, что фамилия, имя его опубликованы, так что смерть приобретает публичные, культурные символы), разрушает человеческие возможности. Для людей, у которых нет представленности того, что есть на уровне эксплицитной гражданской жизни, блокируются возможности развития, они у них иные в силу отсутствия пространств. Так вот одно из требований, которое я извлекаю из всего того, о чем я говорил, — это то, что я назвал реальной представленностью всего, что есть. Если есть эротика, она должна быть представлена в пространстве мысли и тем самым публично, то есть должна быть эротическая литература, кино и так далее. Какого качества, как - это уже другой вопрос. Нам, человеческим существам, вообще доступно немногое, но то немногое, что нам доступно, для нас становится доступным только тогда, когда есть пространство игры и прояснения. Только в результате такой игры на нашей стороне могут выпасть в кристалл какие-то ценности, человеческие качества и так далее. А сюрреальность часто просто закрывает дорогу развития реальности и создает в ней такие напряжения, которых в ней могло бы не быть. Реальность не получает представительного выражения, замкнутая со всех сторон сюрреальностью, превращается в бензиновую бочку, которая неизвестно когда и как взорвется, а взрывы бензиновых бочек, часто равные космическим катастрофам, таким, какая случилась в феврале 1917 года, редко или почти что никогда не являются продуктивными.

Теперь мне осталось сформулировать несколько зависимостей. Я говорил, что Путь (с большой буквы) занят эмпирическим индивидом, или целостностью, многообразием. Можно сформулировать закон. Я его условно назову «N+1». Если имеем N, мы всегда имеем N+1. Закон, социальная зависимость, гласит, что таких целостностей всегда не одна. Иными словами, те человеческие потенции, энергии, которые канализировались через одну структуру, через одну какую-то целостность, или многообразие, таковы, что неминуемо таких канализирующих целостностей, или многообразий, не одна. Сама структура исторического развития предполагает и покоится на этом законе. Обратите внимание, почему культур много. Не потому, что люди различны, люди различны как продукт различных культур. Если бы не было этого закона, мы, один раз и впервые став ирокезами, всегда были бы только ирокезами. А это не так. Резервами определенный фонд, или резервуар, нашего развития, канализировавшись в одну структуру, тем самым предполагает, что есть всегда и другая, канализирующая то же самое иначе. Конечно, между такими многими целостностями, полученными по закону N+1, есть разница, каждый раз дающая существенное различие для возможностей исторического развития, то есть разные целостности (всегда их минимум две) дают разные горизонты, разные замыкания и размыкания для человеческих возможностей. Скажем, рядом с культурной формой ислама существует какая-то другая культурная форма, например христианская, и можно показать почти что топологически, до каких пор форма ислама могла развивать внутри себя и из себя канализировать человеческие потенции и возможности и на каком пункте она замкнула горизонт и остановилась — в отличие, скажем, от христианства, которое то же самое канализировало несколько иначе и дало другой горизонт, другие возможности. Я просто беру пример, его можно доказать, но я не собираюсь доказывать, мне просто по контексту это не нужно. Следовательно, такой ряд многообразий, или ряд целостностей, который всегда дан как минимум двумя, можно соизмерять по рангу открытия или закрытия горизонта.

Вторая зависимость, которую я хотел бы здесь сформулировать, — это закон интеграла действия, который требует равенства действенности (действенность уложена в эмпирические индивиды, в точки-интервалы, или в сингулярные точки, где энергия нашла себе структуру). Так вот закон гласит, что исторические явления, находящиеся в какой-то временной последовательности, могут объясняться только при условии, если сумма объясняемого - или само объясняемое, или всё объясняемое — равно действенности или когда причина, или то, что мы называем причиной, такова, что она такого же ранга, такой же величины, как и вытекающие из нее следствия. Например, вы не можете объяснять исторические события волей человека, вы не можете явления так называемого сталинизма объяснить господином Сталиным. Это было бы бредовое объяснение, в историческом или культурном анализе оно просто неграмотно по этому закону. Мы объясняем большие явления, целую эпоху общественного развития, применяя в качестве объяснительного такое явление, которое по размерам, по возможностям действия несопоставимо с тем, что мы объясняем посредством обращения к этому явлению, в данном случае к свойствам личности Сталина и так далее. Вот такая очень простая вещь получается из абстрактной формулы, которую я привел, - вещь, которая лежит на уровне нашего опыта, но, к сожалению, забывается нами, когда мы переходим на уровень абстрактного мышления, оперирования понятиями, и там начинаются причудливые вещи.

Еще древние формулировали этот закон, я восстанавливаю некоторые вещи, установленные еще в античной философии. Аристотель применял эту аксиому к объяснению всего устройства космоса, и Аристотель не первый, кстати. Он просто окончательно выразил то, что уже было в фонде античного мышления: нечто можно объяснять только равным ему. Следовательно, мы должны сначала обобщить и выявить действенности, активности (концентрируемые в точках, или интервалах, о которых я говорил), так чтобы они были достаточно велики для тех следствий, которые мы приводим для того, что мы объясняем, исходя из действенности, активности и так далее. Следовательно, сначала человеческие намерения и действия, посредством которых мы хотим объяснить какие-то результаты, должны быть обобщены и выявлены на уровне действия интегрируемых однородностей, действия ткани с заложенными в нее энергиями, и лишь потом мы можем совершать мыслительный или логический переход к объясняемому. Отсюда ясно, что мы не можем мыслить в терминах превращения видов индивидов. То, что я назвал <...> индивидами, занимающими эмпирические пути точками, интервалами и так далее, это одновременно и виды, если отвлечься в данном случае от нашей родо-видовой классификации в логическом смысле слова, а брать в терминах исторических индивидов. Исторические индивиды - это одновременно и виды. Из этого закона, который я только что сформулировал, вытекает, что мы не можем предполагать превращения одного вида в другой. Кстати, на отказе от этой превращаемости и, следовательно, на идее дискретности основан и Марксов подход к анализу общественных формаций.