Киприан Керн - Антропология Св.Григория Паламы

Ориген решительно восстает против грубого, реалистического и буквального понимания воскресения. Он имеет в виду тех, кто ожидает воскресение тел, не лишенных способности есть, пить и делать все, что свойственно плоти и крови. Они включают в понятие будущей жизни и брак, и деторождение; ожидают грядущего Иерусалима по подобию земного града с украшениями из драгоценных камней; надеются на имущество, рабов, стада верблюдов и пр. Это те, кто, "хотя и верует во Христа, но понимают божественные Писания по-иудейски" [615] [615] "De princip.", II, XI, 2. – col. 241–242. . В противовес этому он развивает свое учение о прославленном состоянии тел. "Когда все будет восстановлено в первоначальном единстве, и будет Бог все во всем", то и тела "изменятся в состояние славы и сделаются духовными", и таковыми пребудут уже всегда и неизменно [616] [616] Ibid. III, VI, 6. – col. 339. . "Конец и совершение святых, я думаю, будет заключаться в невидимом и вечном состоянии их" [617] [617] Ibid. ПI, V, 4. – col. 328. .

Рассуждая о том, как это воскресение произойдет, Ориген исходит из стоического учения о "семенных логосах". В самом деле, он учит, что "нужно думать, и наши тела, как зерно, падают в землю" Но в них вложена сила (ratio), та сила, которая содержит телесную субстанцию, по слову Божию, воздвигнет из земли, обновит и восстановит тела, хотя они умерли, разрушились и распались, восстановит, подобно тому, как сила (virtus), присущая пшеничному зерну, после разложения и смерти его, обновляет и восстановляет зерно в теле стебля и колоса" [618] [618] "De princip.", II, X, 3. – col. 236. . Так совершится восстановление тела славы, тела духовного из тела тленного и перстного.

Подобным применением гипотезы о семенных логосах к вопросу о воскресении, как верно замечает Denis, Ориген хотел преодолеть две крайности, именно, с одной стороны, чрезмерную грубость и буквальность понимания воскресения в духе Саддукеев и Самарян, и, с другой, еретического идеализма Валентина, Апелла и Маркиона, с их спиритуалистическим пониманием воскресения только души, но не тела [619] [619] Denis, op. cit. p. 322. . Но тот же исследователь не без опасения видит в этих семенных логосах, всажденных в тело каждого человека, уже не чудесный факт воскресения, а просто физиологическое явление [620] [620] Ibid. p. 326. .

Оригена заподозревали в свое время (блаж. Иероним в письме 124) в известном уклоне к пантеизму. В его объяснении текста из 1 Кор. XV "Бог будет всяческая, во всех, хотели найти именно пантеистический оттенок, т. е. растворение человека в божественной субстанции или возвращение к первобытному огню Зенона и слияние с ним. Но подобное подозрение является только лишним необоснованным обвинением против великого александрийского богослова. В полемическом увлечении против инакомыслия слишком часто сгущаются краски и к возможным ошибкам противника, ревнующие защитники ортодоксии часто примешивают и несуществующие лжеучения. Ориген чист от подобных обвинений, прежде всего, потому, что он, как мы это видели, ясно учит о личном воскресении. Кроме того, обосновывая свое учение об апокатастазисе, Ориген исходит из того, что, "конец всегда подобен началу" [621] [621] "De princip.", I, VI, 2. – col. 166. . Но это начало бытия нигде им не понимается, как пантеистическая эманация души человека или иных духовных существ из сущности Божией, а как творение их Богом. Поэтому и конец не может быть слиянием с тем же божественным Источником, а только как индивидуальное причастие вечному блаженству. Грань, непроходимая грань между Творцом и тварью всегда ясно чувствуется в мысли Оригена.

С учением о воскресении связано и учение о загробном воздаянии, об очистительном огне, апокатастазисе, и вообще о конце истории, но это выходит уже за пределы учения о человеке в настоящем смысле и составляет предмет эсхатологии.

СВ. МЕФОДИЙ ОЛИМПИЙСКИЙ

Ориген был настолько ярким и исключительным явлением в Церкви, что он не мог пройти незамеченным современниками и последующими поколениями. История была к нему строга и во многом судила его суровее и поверхностнее, чем он того заслуживал. Ко, во всяком случае, беспристрастный и окончательный приговор науки ему еще не вынесен. Первым откликом на его учение, и к тому же неблагоприятным для него, была критика св. Мефодия Олимпийского (Патарского). Это не была, однако, реакция обскурантизма против учености Оригена. Мефодий сам был "образованным человеком, склонным к философии и к естественным наукам, добросовестным исследователем, искренним полемистом, хорошо осведомленным в церковном предании богословом, но не был выдающимся умом" [622] [622] Tixeront, "Histoire des dogmes", Paris, 1930, t. I, p. 477–478. . Он встал на защиту ортодоксии от чрезмерно смелых полетов александрийского экзегета. И в области антропологии он не преминул внести свои поправки в построение Оригена. Главным образом, он критиковал учение о вечности мира, о предсуществовании душ и о последних судьбах человека и мира.

Человека он понимает, как микрокосм [623] [623] "De resurrect.", II, 10, 2. и как "украшение мира" [624] [624] Ibid. I, 35 . . Любопытно, что и литургия так наз. "Апостольских постановлений" (VIII кн.) также называет человека "гражданином вселенной и украшением мира" [625] [625] Brightman, "Liturgies eastern and western", Oxf. 1896, p. 16. . Он создан из души и тела, и последнее не есть ему помеха, или темница для души, а сотрудник в его жизни [626] [626] "De resur.", I, 31; 34; 54. . Человек наделен свободою и образом и подобием Божиим. Они находятся в разумной душе и во всем существе человека. Точнее даже: образ заключается в душе [627] [627] "Conviv.", VI, 1. – MPGr. t. 18, col. 112–113. , а подобие в возможности нетления [628] [628] Ibid. I, 4–5, – col. 44–48; VI, 1, col. 113 AB. . Грех есть неправильное использование свободы. После падения Адам и Ева облеклись в кожаные ризы, т. е. в смертность [629] [629] "De resur.", I, 38. . Этим подчеркивается противоположность Оригену, который, как мы уже знаем, так и не выразился определенно по этому поводу.

Для спасения человека, т. е. для восстановления его в первобытное состояние воплощается Сын Божий, причем выражения, употребляемые св. Мефодием, не могут не удивить: "Христос является не только типом и образом Адама, но Он стал именно тем, чем был Адам, ибо на Адама сошло предвечное Слово. Так и подобало быть, чтобы Первенец Божий, Его Единородный Сын, Его Премудрость соединилась с первозданным, чтобы Первенец стал человеком… Таким образом, Бог обновил Свое творение; Он воссоздает его от Девы и Св. Духа, творит его таким же, как и в начале, когда земля была еще девственна и не обработана". [630] [630] "Conviv.", III, 4–6, – col. 65–69. . Адам пал и лично Адам и должен был быть восстановлен. Не приходится сомневаться в том, что св. Мефодий отождествлял Христа и Адама, Человека Небесного с перстным [631] [631] Tixeront, op. cit. I, p. 494, note 7; Gross, op. cit. p. 195–196. . В вопросе об искуплении и восстановлении он сильно зависит от Иринея с его учением о рекапитуляции; и даже в такой малой подробности, как создание Адама из девственной земли. Спасение состоит в возможности принять божественный облик и в уподоблении Богу [632] [632] "Conviv.", I, 4, – col. 44 . Но если для александрийцев Климента и Оригена совершенство видится в гнозисе, просвещении ума, то для св. Мефодия идеалом совершенства является девство, царица добродетелей.