Александр Богданов - Эмпириомонизм

Иногда ночная жизнь лунатика не вполне изолируется от его психического опыта: человек неясно вспоминает потом о некоторых своих сомнамбулических действиях и переживаниях, как о виденном сновидении. Такие промежуточные, переходные случаи являются, конечно, только лишним подтверждением принимаемой нами точки зрения: колебание границ непосредственного психического опыта указывает на то, что и за его пределами есть еще аналогичные ему переживания.

Изменяя условия опыта, удавалось установить существование довольно тесной связи между «сознанием» и внесознательными координациями: действуя на анестезированную поверхность кожи, внушали «сознанию» различные представления и даже галлюцинации; так, делая незаметно для больного в его нечувствительную кожу несколько булавочных уколов, предлагали ему задумать какое-нибудь число, и он называл именно число сделанных уколов; прикладывали к нечувствительной коже затылка рельефное металлическое изображение, и у больного получался соответствующий этому изображению зрительно-галлюцинаторный образ, и т. п. Эта связь «сознания» и «внесознательных впечатлений» соответствует, очевидно, жизненному единству организма, хотя она и не есть непосредственная ассоциативная связь, какая выступает в поле сознания.

Вполне аналогичны явления при наркозе — там имеется, с одной стороны, отравление нервных элементов, понижающее их возбудимость и проводимость, с другой стороны — понижение кровяного давления, а стало быть, и питания. Чем слабее наркотическое средство понижает кровяное давление, тем менее постоянно и надежно его снотворное действие — не хватает одного существенного момента, устраняющего связность нервно-физиологической жизни. До сих пор не удаются попытки фармакологов создать верно действующий наркотик, который угнетал бы систему кровообращения не в большей мере, чем это соответствует нормальному сну.

Авенариус занимается в своем изложении только «системой С», центральным нервным аппаратом, и даже большей частью составляющими его «частичными системами» («Partialsystem»). Система С и для нас представляет наибольший интерес, но, принимая принципиальную однородность жизненных процессов, мы берем, расширяя задачу, более общие формулировки.

«Познание с исторической точки зрения», 1901, с. 19. Там этот же вопрос — о значении жизнеразностей — рассмотрен мною, но мимоходом, сравнительно бегло и сжато.

«…Не следует ли признать жизнесохранимость младенца большею, чем жизнесохранимость взрослого, потому что первый может еще прожить лет 70, а второй, сверх своих 30, вряд ли проживет более 40 лет? Но тут надо принять во внимание вот что: шансы младенца на 70 лет жизни очень малы, например 1 из 50–60; а шансы взрослого на 40 лет жизни довольно велики, например 1 из 5–6. Обобщающая тенденция науки не позволяет нам считать первую величину жизнесохранимости больше второй: это значило бы придать больше значения частным случаям, чем общему правилу. Из сопоставления можно вывести только одно: что жизнесохранимость младенца еще может возрасти в процессе его развития, а для взрослого она уже близка к maximum'y и вряд ли еще увеличится; поэтому первый при благоприятных условиях и проживет дольше». («Познание с исторической точки зрения». С. 18, примечание.)

Надо заметить, что глава о «конгрегальных системах» как-то выделяется в «Критике чистого опыта»: в то время как остальные части работы имеют сильно выраженную неоламаркистскую окраску, в этой главе преобладает дарвинистическая точка зрения. К сожалению, идеи, намеченные в этой главе, слишком мало применяются в остальной работе.

Здесь, следовательно, причина кризиса не прямо в положительных жизнеразностях, а в изменившемся мало-помалу на их почве строении системы, которая, наконец, оказывается дисгармоничной. Это «явление вполне одного типа с общими кризисами капиталистического производства. Рост производительных сил есть факт, вообще говоря, благоприятный для жизнесохранимости общества, как и возрастание энергии центрального нервного аппарата — для его жизнесохранимости. Но, совершаясь не гармонически… рост производительных сил может вызвать такое изменение во внутренних отношениях системы, которое является причиной последующих громадных растрат общественно-трудовой энергии, растрат совершенно непроизводительных. Так же обстоит иногда дело с накоплением энергии в отдельной психической системе» («Познание с исторической точки зрения», с. 20–22, примечание).

Так называемый «безразличный чувственный тон» есть, очевидно, лишь предельная величина, где удовольствие, уменьшаясь, переходит в начинающееся страдание или обратно («Indifferenzpunkt» Вундта).

Позволяю себе привести пояснение из одной прежней моей работы:

«Не все соглашаются с этим положением; опираясь на свидетельства своего непосредственного сознания, некоторые находят, что существуют и несравнимые по своей разнородности типы явлений чувства; так, несравнимыми признаются удовольствия возвышенные и низменные, то, например, которое вытекает из благородного поступка, и то, которое получается от стакана водки. Однако опыт показывает, что и для таких разнородных форм чувства количественное сравнение возможно, так как, например, по отношению к приведенному случаю многие люди способны задать себе и разрешить в ту или другую сторону вопрос, какое удовольствие больше» («Основные элементы исторического взгляда на природу». СПб., 1899, с. 220).

Можно, конечно, не одобрять таких «соизмерений» разнородных форм чувства, особенно если это делается с практической точки зрения (30 сребреников или жизнь учителя); но они — несомненный факт, с которым должна считаться теория.

Не все переживания, а только их меньшая часть попадает в поле психического опыта, в сферу самонаблюдения. Поэтому весьма нередко фактическое повышение энергии нервной системы совершается без заметных чувствований удовольствия, фактическое понижение — без заметных чувствований страдания. Такой именно смысл имеют те случаи, когда человек после долгого ряда наслаждений, сам того не замечая, переходит к состоянию глубокой расслабленности или когда он из целой массы беспросветных, казалось бы, страданий выходит более сильным и энергичным, чем был раньше. В глубине стихийно органических явлений, в области неопределенных изолированных переживаний совершаются самые важные процессы накопления и растраты жизни, которым психический опыт подводит затем итоги, прибавляя свои собственные слагаемые. В этом ярко выражается принципиальная однородность «сознания» и «бессознательного».