Владислав Бугера - Сущность человека

Непосредственной причиной такого нарушения является сильный аффект, который, как и любое эмоциональное возбуждение, у невротика вызывает аналогичное, но быстро проходящее отчуждение. Образы, которые невротик использует при описании своего расстройства, также могут обнаруживать некоторое сходство с шизоидными фантазиями, но в отличие от угрожающего и зловещего характера последних они кажутся драматизированными и преувеличенными. Поэтому врач может их игнорировать, не опасаясь негативных последствий. Совершенно иное дело — симптомы изоляции при скрытых психозах. Они являются грозными предвестниками, зловещий характер которых следует оценить как можно раньше. В этом случае нужно немедленно принимать меры — приостановить курс лечения, аккуратно восстановить личные связи, изменить обстановку, выбрать другого врача и ни в коем случае не касаться содержаний бессознательного, особенно сновидений и т. д.

Здесь приведены только самые общие методы, которые, разумеется, в каждом конкретном случае подбираются отдельно. В качестве примера я хотел бы привести случай очень образованной дамы. Мы встречались на моих лекциях, посвященных тантрическому тексту, который непосредственно касался содержаний бессознательного. Она все больше и больше воодушевлялась этими новыми для нее идеями, не будучи в состоянии сформулировать встававшие перед ней вопросы и проблемы. В связи с этим у нее появились компенсаторные сновидения непонятной природы, которые вскоре привели к возникновению деструктивных образов, то есть к вышеупомянутым симптомам изоляции. На этой стадии она пришла ко мне на прием, чтобы я проанализировал и объяснил непонятные для нее мысли. Содержания ее снов — картины землетрясений, рушащихся зданий и наводнений — убедили меня, что пациентку, напротив, необходимо избавить от угрожающих вторжений бессознательного, радикально изменив ее нынешнюю ситуацию. Я запретил ей посещать свои лекции, посоветовав вместо этого основательно изучить „Мир как воля и представление“ Шопенгауэра. Я остановил свой выбор на Шопенгауэре, потому что этот находящийся под влиянием буддизма философ делал особый акцент на возвращении главенствующей роли сознания. К счастью, эта женщина оказалась достаточно благоразумной, чтобы последовать моему совету, в результате чего симптоматические сновидения немедленно прекратились и возбуждение ослабло. В результате обнаружилось, что примерно двадцать пять лет тому назад у пациентки был непродолжительный приступ шизофрении без последующих рецидивов» [763, с. 274–276].

«Есть множество легких и непродолжительных, но явно шизофренических заболеваний (не говоря уже о более распространенных скрытых психозах), чье начало и течение носят исключительно психогенный 40 характер (за исключением определенных, предположительно токсических нюансов) и которые излечиваются с помощью чисто психотерапевтических средств (которые — как следует из всего того, что мы говорили выше о психоанализе — в основе своей социальны , поскольку представляют собой в высокой степени равноправное, коллективистское сотрудничество психоаналитика и пациента в решении социально- психологических проблем пациента. — В. Б.). Я наблюдал это даже в тяжелых случаях.

К примеру, я помню случай с девятнадцатилетней девушкой, которая в возрасте семнадцати лет была помещена в клинику по причине кататонии и галлюцинаций. Ее брат был врачом, и поскольку он сам был вовлечен в цепочку патогенных событий, приведших в конце концов к трагедии, то в отчаянии, утратив терпение, он предоставил мне carte blanche (учитывая возможный провал), чтобы я предпринял все, „что в человеческих силах“. Он доставил ко мне пациентку в кататоническом состоянии. Она находилась в состоянии полного мутизма, руки холодные, синюшного оттенка, на лице образовались застойные пятна, зрачки были расширены и слабо реагировали на свет. Я отправил ее в ближайший санаторий, откуда ее ежедневно приводили ко мне на часовую консультацию. Через несколько недель усилий, путем непрерывного повторения вопросов, мне удалось добиться того, что в конце каждого сеанса она шепотом произносила несколько слов. Когда пациентка начинала говорить, ее зрачки сужались, исчезали пятна на лице, вскоре начинали согреваться руки, кожа приобретала естественный цвет. В конце концов она начала — сперва с бесконечными паузами — разговаривать и сообщила мне содержание ее психоза. У нее было лишь очень фрагментарное образование, выросла она в буржуазной среде маленького городка и не имела ни малейшего представления о мифах и фольклоре. Но на консультации она рассказала мне длинный и тщательно разработанный миф, описывающий ее жизнь на Луне, где она играла роль спасительницы лунного народа. Классическая связь Луны с сумасшествием, как, впрочем, и многие другие мифологические мотивы в ее рассказе, была ей неизвестна. Первый рецидив случился спустя приблизительно четыре месяца лечения — пациентке внезапно пришло в голову, что, выдав свою тайну человеку, она больше не сможет вернуться на Луну. Она впала в состояние крайнего возбуждения, после чего пришлось перевести ее в психиатрическую клинику. Профессор Ойген Блейлер, мой бывший руководитель, подтвердил диагноз кататонии. Спустя примерно два месяца острый период заболевания прошел, и пациентку можно было отправить обратно в санаторий и возобновить лечение. Теперь она стала более общительной и начала обсуждать проблемы, характерные для невротиков. Прежняя апатия и бесчувствие постепенно уступили место несколько вялой эмоциональности и чувствительности. Разумеется, вопрос о ее возвращении к нормальной жизни и адаптации в обществе возникал все чаще. Когда она обнаружила перед собой эту неизбежную проблему, последовал второй рецидив, и она снова оказалась в клинике с тяжелым приступом делирия. На этот раз ей был поставлен диагноз „атипичное эпилептоидное сумеречное состояние“ (предположительно). Очевидно, ее эмоциональная жизнь, вновь пробудившаяся в этот период, затушевала шизофренические черты 41 .

После курса лечения, продолжавшегося чуть больше года, я, с некоторыми колебаниями, счел возможным выписать пациентку как излечившуюся. В течение более тридцати лет она продолжала сообщать мне в письмах о своем состоянии. Через несколько лет после выздоровления она вышла замуж, у нее родились дети, и она уверяла меня, что приступы болезни больше не повторялись.

Тем не менее, возможности психотерапии в тяжелых случаях весьма ограниченны. Ошибочно полагать, будто существуют более или менее пригодные методы лечения. Теоретические предположения в этом отношении ничего не значат. Лучше вообще не упоминать о „методах“. Что на самом деле важно — так это личная ответственность, серьезные намерения и преданность, даже самопожертвование того, кто лечит. Я наблюдал случаи поистине чудесного исцеления, когда благожелательным сиделкам и непрофессионалам благодаря своему мужеству и бесконечному терпению удавалось восстановить психологическую связь с пациентом и таким образом добиться совершенно поразительных результатов 42 . Конечно, только немногие врачи, и в очень ограниченном числе случаев, могут брать на себя столь сложную задачу. Но даже при таких условиях добиться с помощью психотерапии заметного улучшения состояния тяжелых шизофреников и даже излечить их можно только в том случае, если „позволяет собственная конституция“. Это очень существенный момент, поскольку лечение не только требует исключительных усилий, но и при наличии у терапевта предрасположенности несет в себе угрозу психической инфекции 43 . Мне довелось увидеть по меньшей мере три случая индуцированного психоза, спровоцированного такого рода лечением.