Георг Ферштайн - Энциклопедия йоги

Философская разработка секты пашупатов началась с Каундиньи, который написал свою Панча-артха-бхашью [374](«Комментарий на пять установлений [Пашупата-сутры]») в пятом веке н. э. Дальнейшая ступень философского обобщения представлена в Гана-карике, приписываемой некоему Харадатте, на которую есть чудесный комментарий под названием Ратна-тика («Драгоценность изложения») знаменитого логика десятого века Бхасарваджни.

В общем, пашупаты были теистами. Для них Господь (титра, иша) — творец, охранитель и разрушитель мира. Он имеет проявленную и непроявленную стороны и целиком независим от мира. Он обладает неограниченной силой знания (джняна-шакти) и неограниченной силой действия (крия-шакти). Одним из наиболее спорных положений пашупатов было представление о том, что господня воля полностью независима от кармического закона. Теоретически он может наградить грешника и наказать добродетельного. Полное состояние освобождения, именуемое «концом несчастья» (духкха-анта, пишется духкханта) исключительно даруется благодатью прасада ). Оно истолковывается как состояние неослабного внимания (апрамада) к Реальности.

Предшествует освобождению достижение состояния йоги, которое определяется как «единение «я» (атман) с Господом». Как явствует из самой Пашупата-сутры (5.33), это единение не есть полное слияние «я» с конечной Реальностью подобно недвойственной веданте, а оказывается формой трансцендентной крепы, которой Лакулиша дает специальное название рудра-саюджья, «союз с Рудрой», где Рудра — это Шива. Здесь тело-ум йогина постоянно общается с Божественным, и его практика состоит в непрерывном приношении себя в жертву Шиве.

Освобожденное существо обретает большую часть запредельных способностей Господа — такие, как избавление от страха смерти и власть над вселенной. Как и в классической йоге, отношения между освобожденными существами и Господом весьма своеобразны: хотя они предстают совершенно едиными с Богом, Бог вместе с тем — нечто большее по сравнению с этими освобожденными существами, будь то в отдельности, или в совокупности. Если Патанджали отрицает деистическое представление о Господе как Творце, Лакулиша прославляет Шиву как Пашупати, «Владыку животных». «Животные» (пашу) — это не что иное, как скованные путами души, которые от рождения до рождения вечно пребывают в круговороте природы — пока на них не снизойдет благодать Шивы [375].

Пашупатизм не разделяет положительное отношение Тантры к сексуальности. Для аскета-пашупата женщины, по словам Каундиньи из его комментария (1.9), это «воплощение ужаса и заблуждения». Они могут соблазнить и ввести в заблуждение мужчину даже на расстоянии, и поэтому их необходимо всячески избегать. Такого рода женоненавистничество присуще тому, что я назвал мифической или вертикалистской йогой, которая в своем стремлении к полной трансценденции склонна рассматривать мироздание как исходно враждебное и опасное. Многие школы средиземноморского гностицизма впадают в ту же крайность и всякий раз, когда пренебрегают телесным существованием, заодно чернят и женский пол.

Орден каламукха

Лакулишу почитали также каламукхи — представители хорошо организованной секты, вышедшей из традиции пашупаты. Ни один из ее текстов не сохранился, и мы знаем об их верованиях и практиках только из сочинений их критиков. Орден каламукхов, возможно, возник в Кашмире. Он процветал вместе с орденом пашупатов на юго-востоке полуострова в период между одиннадцатым и тринадцатым веками н. э. Похоже, наблюдалось перемещение последователей Лакулиши с севера на юг в начале одиннадцатого века, возможно, из-за утраты покровительства в Кашмире.

Название каламукха , означающее «темнолицый» [376], вероятно, вызвано тем обстоятельством, что эти аскеты ходили с черной отметиной на лбу, говорящей об их отрешении от мира. У этого ордена было два крыла, известных как «собрание силы» ( шакти-паришад) и «собрание львов» (синха-паришад), каждое из которых имело свои собственные подразделения. Мы можем предположить, что первые в своей практике и теории ориентировались более на женское или силовое проявление Божественного, тогда как последние тяготели к мужскому, в облике Шивы, проявлению трансцендентной Реальности.

Каламукхи почитали знание, и у них сложились особые отношения со школой мысли ньяя, традиционной системой логики. Так, согласно одной эпиграфической надписи, Сомешвара — прославленный учитель ордена каламукха — получил в 1094 г. щедрый дар от своего родного города в знак признательности за его великие йогические свершения и столь же великие познания в науках и искусствах. Как видно из многих других храмовых надписей, каламукхи большое значение придавали тщательному соблюдению нравственных правил, отнесенных Патанджали к категориям нравственного самоконтроля (яма) и соблюдения предписаний (нияма).

Эпиграфические свидетельства не подтверждают широко распространенного мнения, что каламукхи практиковали отвратительные и непристойные обряды. Похоже, их просто путали с другим шиваитским орденом — пользующимися дурной славой капаликами (иначе капалины), который, разумеется, не принадлежал основному течению шиваизма, а носил тантрические черты.

Капалины

Начало становления ордена капалинов («носителей черепа»), именуемых также махавратинами («последователями великого обета»), неизвестно. Они получили свое название от тайного обычая носить человеческий череп, который служил им в качестве ритуального средства и посуды для еды. Ссылки на ношение черепов уже встречаются в произведениях, относящихся к периоду до нашей эры, но похоже, что сам орден капалинов возник лишь к середине первого тысячелетия на юге Индии. Уже к шестому веку н. э. капалины часто упоминаются в санскритской литературе.

Как и в случае с каламукхами, ни одно из произведений капалинов не дошло до нас, и то немногое, что нам известно, большей частью исходит от противников подобной крайней формы аскезы, хотя и с нашей стороны тоже мало положительных (или, по меньшей мере, нейтральных) оценок. В своей основе эти описания представляются точными, поскольку до сегодняшнего дня немногие оставшиеся капалины в Ассаме и Бенгалии заняты практикой, благодаря которой они и известны уже многие столетия.

В своей Харша-чарите («Жизнь Харши»), прекрасной, но незаконченной санскритской биографии ларя седьмого века Харши, прославленный поэт Бана описывает встречу царя Пушпабхути и последователя ордена капалинов Бхайравы. Аскет согласился взять царя себе в ученики и вскоре попросил его принять участие в одном из точных ритуалов, которые и прославили капалинов. После смазывания трупа красным сандаловым маслом Бхайрава, выкрашенный черным цветом и облаченный в черные одежды и украшения, уселся на грудь мертвецу. Затем он развел огонь во рту трупа и всыпал туда черные кунжутные зерна в качестве подношения, распевая при этом магические заклинания. Внезапно земля перед ними разверзлась и возник ужасный дух, который бросился на Бхайраву, царя и троих учеников. Бхайраве удалось совладать с духом, но он отказался убивать его, и позже был вознагражден за свое милосердие богиней Лакшми. Тем не менее обряд прошел успешно, и Бхайрава обрел положение видья-дхары, иначе «обладателя мудрости».