Моррис Коэн - Введение в логику и научный метод

«[Данная гипотеза] строится на предположении Августина о том, что Иосиф был приемным сыном и что один из евангелистов привел имя его настоящего отца, а другой – имя его приемного отца; согласно мнению ученого христианина Юлия Африканского, мать Иосифа была замужем за Илием и, не имея от него детей, после его смерти вышла замуж за его брата… Таким образом, по одному из отцов Иосиф принадлежал к роду Давида по линии Соломона, а по другому – по линии Нафана. Следующий вопрос заключается в том, к какому отцу восходят два этих родословия. Данный вопрос рассматривается с двух позиций, приводящих к противоположным заключениям. При этом одна позиция основывается на дословных выражениях, другая – на характере каждого из текстов. Августин, так же как и Юлий Африканский, замечает, что Матфей, описывая связь между Иосифом и его так называемым отцом, в отличие от Луки, использует простое и ясное выражение: „Иаков родил Иосифа". Лука же пишет об Иосифе, сыне Илиеве, что может применяться как к приемному сыну, так и к сыну по деверскому браку. Но поскольку сама цель деверского брака состояла в том, чтобы сохранить имя и род умершего бездетного брата, по еврейскому обычаю, первый ребенок от такого брака регистрировался не как потомок своего биологического отца (что сделал в данном случае Матфей), а как потомок своего легального отца, что, согласно предположению Августина, отразил Лука. Однако невероятно, чтобы человек, столь глубоко погруженный в еврейскую традицию, как автор первого Евангелия, мог допустить подобную ошибку. Поэтому Шлейермахер и многие другие склонны считать, что Матфей, несмотря на употребленное им слово «родил», должно быть, отразил линию легального отца, как того требует еврейский обычай, тогда как Лука, не будучи евреем, был меньше знаком с еврейскими обычаями и вполне мог отразить родословие младшего брата Иосифа, который, в отличие от первенца Иосифа, был зарегистрирован не как потомок своего легального отца, а как потомок своего биологического отца, как родословие самого Иосифа. Это родословие, также являясь биологической линией Иосифа, не являлось его легальным родословием, а для еврейской генеалогии имело значение именно легальное родословие. Однако помимо того факта… что крайне сложно доказать, что генеалогия, представленная Лукой, была составлена им самим (и в таком случае плохое знание Лукой еврейских обычаев перестает объяснять ее особенности), также следует возразить и против того, что Матфей мог написать слово «родил» без каких-либо пояснений, если он подразумевал не биологическое, а лишь легальное отцовство. Поэтому два данных подхода к описанию генеалогии Иосифа являются одинаково сложными.

Мы рассмотрели данную гипотезу лишь в общем виде. Однако чтобы относительно ее допустимости можно было вынести окончательное суждение, требуется провести более детальный анализ. В случае гипотезы о деверском браке аргументация по своей сути остается одна и та же, безотносительно того, приписываем ли мы вместе с Августином и Юлием Африканским биологическое отцовство согласно генеалогии Матфея, или вместе с Шлейермахером и другими – согласно генеалогии Луки. Для примера возьмем первое утверждение. Согласно данному описанию, мать Иосифа сначала вышла замуж за человека, которого Лука назвал „отцом Иосифа", т. е. за Илия. Однако поскольку Илий умер бездетным, по праву деверя его брат, которого Матфей назвал «Иаковом, отцом Иосифа», женился на его вдове и родил Иосифа, который легально считался сыном умершего Илия, как это описал Лука, хотя биологически он был сыном брата Илия Иакова, как это описал Матфей.

До сих пор данная гипотеза без сомнения является адекватной, поскольку если два отца Иосифа были братьями, т. е. сыновьями одного и того же отца, то у них было и общее родословие, и тогда две генеалогии различались бы только в том, что касается отца Иосифа, а все предшествующие их части были бы согласованы. Чтобы объяснить причину расхождения в генеалогиях до самого Давида, нам следует обратиться ко второму предположению Юлия Африканского о том, что отцы Иосифа были лишь единокровными братьями, имеющими общую мать, но разных отцов. Нам также следует предположить, что мать двух отцов Иосифа дважды была замужем. Одним из ее мужей был Матфан, о котором пишет Матфей, который принадлежал роду Давида по линии Соломона и королей и которому она родила Иакова; другим ее мужем, до или после Матфана, о котором пишет Матфей, был Матфан, о котором пишет Лука и который вместе с ней родил Илия. Илий впоследствии женился и умер бездетным, а его единокровный брат Иаков женился на его вдове и родил для умершего его легального сына Иосифа.

Следует признать, что данная гипотеза столь сложного брака в двух поколениях, к рассмотрению которых нас приводят расхождения в двух генеалогиях, не может считаться невозможной. Однако признать также следует и то, что она является в высшей степени маловероятной, ибо усложняется еще и тем, что в середине как первой, так и второй генеалогии встречаются имена Салафиила и Зоровавеля. Ведь для того чтобы объяснить, как Нирий, по Луке, и Иехония, по Матфею, могли вместе быть отцами Салафиила, который, в свою очередь, был отцом Зоровавеля, нужно не только повторить еще раз предположение о деверском браке, но и вместе с ним повторить предположение о том, что эти два брата, поочередно женившиеся на одной и той же женщине, были лишь единокровными братьями со стороны матери. Сложность увеличивается еще больше тем, что, помимо брата умершего, любой близкий ему по крови родственник мог вступить в деверский брак с его вдовой. Это означает, что мужем вдовы мог стать и не брат покойного. Даже если мы имеем дело не с родными, а с двоюродными братьями, слияние двух ветвей должно произойти намного раньше, чем оно имеет место в случае с Иаковом и Илием, и Иехонией и Нирием, и мы все равно вынуждены обращаться к гипотезе единокровного родства. Единственным фактором, уменьшающим сложность всей гипотезы, является то обстоятельство, что эти два крайне редких брака не были заключены один за другим в следующих друг за другом поколениях. Столь экстраординарное событие не только должно было случиться дважды, но также составители генеалогии должны были дважды сформулировать утверждения одинакового типа относительно естественного и легального отцовства, причем без каких-либо пояснений. Все перечисленное является столь маловероятным, что даже отягощенная лишь половиной перечисленных сложностей гипотеза об усыновлении выглядит неправдоподобной. В случае усыновления не требуется наличия родства между биологическим и легальным отцами, что снимает необходимость в дважды повторяющемся факторе единокровного братства. Гипотеза об усыновлении требует лишь наличия двух случаев усыновления и двух странных ситуаций, когда один исследователь генеалогии в силу недостаточного знакомства с еврейскими обычаями не знает об этом факте, а другой, зная о соответствующем еврейском обычае, предпочитает о нем не упоминать» [103] .