Моррис Коэн - Введение в логику и научный метод

Также существовало предположение о том, что логические принципы, как первые принципы в том смысле, что их присутствие подтверждается во всех предметных областях, предшествуют в своем существовании всему и обусловливают существование всех остальных вещей. Нет сомнения в том, что любое значимое суждение, если оно истинно, ограничивает предметную область и не позволяет чему-то другому быть истинным. Логические принципы обусловливают существование в этом и только в этом смысле. Ошибочно считать, что логические принципы предшествуют всему в своем существовании в том смысле, что они существовали первыми во времени. По этому вопросу сам Аристотель сказал все, что требуется сказать: «Если имеется человек, то верна речь о том, что он человек, и это обратимо: если верна речь о том, что есть человек, то человек есть. Но верная речь ни в коем случае не есть причина бытия вещи, однако вещь, по-видимому, есть некоторым образом причина истинности речи: ведь в зависимости от того, существует ли вещь или нет, речь о ней называется истинной или ложной» [54] . Предшествование логики заключается исключительно в том, что она выражает то, что является самым общим из всего возможного.

Формальная логика, представленная в первой части книги, исследует возможные отношения (по истинности или ложности) между суждениями безотносительно соответствующей им предметной области. В результате такого исследования мы можем получить необходимые условия для обоснованного умозаключения и элиминировать неверное рассуждение, однако этого недостаточно для того, чтобы установить материальную, или фактическую, истину в какой-либо области. Формальная логика показывает нам, что любое такое суждение должно быть истинным, если истинны некоторые другие суждения. Категорическое утверждение о фактической истинности наших суждений не может быть предметом исследования логики самой по себе без отождествления ее с совокупностью нашего знания. Таким образом, логика присутствует в любом обоснованном знании (которое является исходным значением термина «наука»), однако это знание полностью к ней не сводится [55] . Данный подход позволяет нам рассматривать любую науку как вид прикладной логики. Греки выражали данную мысль, называя науку о каком-либо предмете, будь то человек или земля, логикой этого предмета: антропология, теология.

Естественные науки обрели свой нынешний высокий авторитет, поскольку обусловили развитие современной технологии и позволили с успехом преодолеть античную мифологию, невзирая на все ее влияние на общественную жизнь. Это, в свою очередь, привело к тому, что термином «наука» стали называться только высокоразвитые виды знания, а не обыденное знание, как бы хорошо оно ни было обосновано. Поэтому никто не считает, что расписание движения поездов или содержание телефонной книги являются примерами науки, даже если представленное в них знание является точным, верифицируемым и определенным образом организованным. Термином «наука» мы называем знание, которое является общим и систематическим, т. е. то, в котором конкретные суждения являются выведенными из нескольких общих принципов. Нам нет нужды втягиваться в споры между археологами, историками, дескриптивными социологами и другими учеными, также желающими называть представляемое ими более эмпирическое знание «наукой». Ниже мы постараемся показать, что все логические методы, использующиеся в доказательстве существования тех или иных законов, также применяются и при установлении истинности того или иного исторического события. При установлении значимости оснований для утверждения любого события нам необходимо рассуждать от общих суждений относительно всего, что связано с людьми, хотя такие общие суждения зачастую явно не формулируются, а лишь имплицитно допускаются.

Если мы посмотрим на все науки не только с точки зрения их отличия друг от друга, но также и в контексте их развития и изменения с течением времени, то мы обнаружим, что постоянной и универсальной особенностью науки является ее общий метод, который заключается в упорном поиске истины и выражается в неизменных вопросах: так ли это, в какой мере это является таковым, почему это таково, каковы общие условия, определяющие природу данной вещи. По своей сути данные вопросы выражают требование наилучших оснований, детерминацию которых мы именуем логикой. Таким образом, научный метод заключается в настойчивом применении логики как общей характеристики любого обоснованного знания. С такой точки зрения научный метод является способом проверки наших впечатлений, мнений или догадок посредством изучения всех возможных оснований в их поддержку или опровержение. Поэтому критический историк Фукидид оказывается в большей степени ученым, чем спекулятивный Тит Ливий, а такой последовательный филолог, как Уитни, более наукообразен, чем непоследовательный Макс Мюллер. Различные свойства научного метода проявляются четче в более развитых науках; однако в своей сущности научный метод является поиском истины, задаваемой логическими условиями. Однако, прежде чем мы рассмотрим данный метод более детально, нам следует провести различие между данным методом и иными способами преодоления сомнения и достижения устойчивого верования.

Как уже было отмечено, большинство наших верований покоится на имплицитном принятии современных умонастроений или на наших нерефлексивных допущениях. Так, мы приходим к верованиям о том, что Солнце вращается вокруг Земли, ибо мы видим, что оно встает на востоке и заходит на западе; мы отправляем письмо производителям зубной пасты с благодарностью за то, что не имели проблем с зубами, с тех пор как начали использовать их продукцию; мы видим грязную и оборванную одежду нищего и, думая, что он беден, подаем ему милостыню. Однако при этом нам нередко приходится убеждаться и в том, что «видеть» не значит «верить». Верования, основывающиеся на том, что воспринимается зрением, не всегда объясняют более сложный опыт. В подобных верованиях слишком мало согласованности, а действия, основанные на них, могут не приводить к желаемым результатам. Это, в свою очередь, принуждает нас к изменению наших мнений или же к поиску новых оснований для них. Осуществляются эти операции различными методами.

В силу привычки и инертности нам порой легче верить в определенное суждение лишь потому, что мы всегда в него верили. Поэтому мы зачастую не сомневаемся в чем-то, поскольку просто не обращаем внимания на противоречащие основания. Постоянное пребывание на слуху какого-то суждения может усиливать нашу веру в него. Данная истина подтверждается примерами различных сект или партий. Если кто-то ставит под сомнение высшие ценности, проповедуемые нами или нашими близкими, нашей страной, расой, языком или религией, то в большинстве случаев наша первая реакция заключается в простом воспроизведении наших собственных верований с целью продемонстрировать нашу приверженность им и выработке установки к критическому аргументу как к невежественному, вероломному и нестоящему внимания. Таким образом, мы изолируем самих себя от мнений или верований, противоположных тем, которых мы всегда придерживались. Защищают свои верования люди, ссылаясь, как правило, на то, что, отказавшись от них, они стали бы менее счастливы. Однако, несмотря на то что отказ от прежнего мнения может быть связан с неприятным усилием, принятое новое верование может со временем также стать привычным и даже более удовлетворительным.