Евгений Богат - Урок

— Вместо двух деревянных помещений, — твердо и уверенно отчеканивал Шкроба, когда речь зашла наконец о совершенно конкретных делах, — Сопровский построил каменную контору СУ, где расположил и лабораторию. Это дом административный, и на его возведение требуется разрешение высоких центральных органов. Разрешения я не нашел, поэтому полную стоимость дома я отношу к завышению объема работ…

— Но позвольте, — уточняет судья Сильченков, — дом-то существует?

— Да, — подтверждает Шкроба, — но вне закона. Существует в натуре, однако не существует по основополагающим документам.

Судья подает Шкробе книгу в темно-зеленом переплете:

— Это «Строительные нормы и правила». В сокращенном виде называются СНиП. Действует сейчас этот документ?

— Разумеется, — радостно отвечает Шкроба. — Действовал он и тогда, когда совершались антигосударственные деяния. СНиП — основа основ!

— Огласите, пожалуйста, — говорит судья, — вот это — перечень титульных временных сооружений, оплачиваемых заказчиком. В частности, пункт 25.

Шкроба читает про себя, молчит, говорит негромко:

— Я не помнил этого пункта.

— Чего вы не помнили?

— Я не помнил, что контора стройуправления, даже кирпичная, относится к титульным временным сооружениям.

Так суд дал старшему контролеру-ревизору первый урок компетенции.

Шкроба посчитал «завышением» и стоимость временных дорог. Путем логических доводов, оперируя цифрами вывезенного со стройплощадки грунта и доставленных туда металлоконструкций, суд подводит Шкробу к естественному выводу, что осуществить подобную работу без дорог немыслимо.

— Видите ли, — нехотя уступает старший контролер-ревизор, — в основном это были не настоящие дороги, а подъезды и переезды, и должны они оплачиваться за счет накладных расходов. Есть перечень Госстроя на нетитульные сооружения, упоминаются там и такие дороги…

— Обратимся опять к СНиПу, — говорит судья Сильченков. — Огласите пункт 11.

Шкроба оглашает — под смех зала. И суд переходит к исследованию вопроса о временном электроснабжении.

— Объясните, пожалуйста, — обращается Сильченков к ревизору, — как можно было построить цех в полкилометра без электроэнергии. Ведь вы и стоимость энергосистемы полностью отнесли к «завышениям».

Шкроба попросил у суда разрешения давать показания сидя…

Нервы его окончательно не выдерживают, когда вопросы начинает задавать Эммус. Утратив респектабельность, Шкроба кричит:

— Вы защищаете честь мундира! Вы должны быть с нами! Поддерживать обвинение!

— Свидетель Шкроба! — строго останавливает его Сильченков. — Делаю вам строгое замечание. В этом зале никто не защищает честь мундира. Мы устанавливаем истину.

— Делали ли вы, — задает вопрос Эммус, — контрольные обмеры?

— Нет, не делал. Я, как старший контролер-ревизор КРУ, могу находить завышения иными путями. Не полностью израсходованы материалы, не соответствуют рабочие наряды актам процентовки…

— И существует государственный документ, — интересуется Эммус, — который узаконивает такой метод ревизии?

— Да. Инструкция Министерства финансов № 296.

— Суд хочет ознакомиться с этой инструкцией, — говорит Сильченков.

Но ознакомиться с инструкцией № 296 не удается, ибо ее не существует, зато есть утвержденная Минфином СССР инструкция № 281, умная и дельная: она требует именно контрольных обмеров и отвергает «метод» Шкробы.

Ассоциативность нашего мышления достаточно стереотипна, и при словах «контролер-ревизор» мы начинаем думать о формалисте, ни при каких условиях ни на йоту, не отступающем от буквы инструкции. Если бы Шкроба был формалистом, не родились бы и его девять томов. Зло не в том, что не размышляя Шкроба был верен инструкциям, а в том, что, размышляя лукаво, он постоянно от них отступал.

Воинствующий дилетант гораздо опаснее самого жесткого формалиста. Этот дилетантизм имеет одну существенную социально-этическую особенность: его надо рассматривать в совокупности с качеством, которое я назвал бы условно бесстрашием чиновника, избалованного тем, что ему верят без доказательств. Видимо, первый раз в жизни от Шкробы потребовали доказательств на этом суде. Тут не помогали ни апломб, ни небрежно-уверенные ссылки, действовали только достоверные факты.

Суд тщательно и скрупулезно выполнил «контрольный обмер» девяти томов, составленных Шкробой, и отнес их к «завышениям».

Несмотря на то что ревизия Шкробы носила несколько анекдотический характер, она потребовала от судебной коллегии углубленной исследовательской работы: мало было чисто логических доказательств, абсурдность ряда его утверждений надо было опровергнуть расчетами и документами, опровергнуть инженерно и, разумеется, юридически, с точки зрения действующих общеизвестных положений малоизвестных, затерянных в недрах ведомств инструкций. И тут в судебной коллегии обнаружилось весьма уместное для данного дела сочетание двух типов мышления — юридического и инженерно-технического. Сильченков — опытный юрист, а народные заседатели Магнич и Иванов — люди высокой технической культуры. Первый — литейщик завода «Русский дизель», второй — инженер завода имени Ильича. Они помогали Сильченкову читать чертежи, разбираться в запутанной документации, ставили точные вопросы и умели анализировать ответы. Отнюдь не декоративной фигурой был на этом суде и представитель гражданского истца Эммус. Человек в «Главзапстрое» новый, он никогда раньше не видел ни одного из подсудимых, шел на суд с целью потребовать от них возмещения убытков, но по мере судебного разбирательства обнаруживал все отчетливее и непредвзятость, и широту мышления. Сам Сильченков оставался от начала до конца верен формуле: «Мы устанавливаем истину».

Я пишу: «дело № 8436», а по существу был ряд «дел»: «завышение по шпунту», «завышение по песку», «о смете 81 К»… И любое из этих «дел» ставило перед судом каверзные вопросы. Иной раз истина в буквальном смысле слова находилась под землей.

Шпунт — металлическое ограждение на время земляных работ в котловане при сооружении фундамента. Он защищает фундамент от осыпающейся земли, и когда работы выполнены, его извлекают. Эксперты заявили, что металла было забито меньше, чем «опроцентовано», и поэтому нашли по шпунту солидное «завышение». Путем скрупулезного исследования суд установил, что строители, в том числе Головачев и Сопровский, нашли ряд остроумных, резко удешевляющих работы технических решений, при которых металл не нужен, более того — они с честью вышли из аварийной ситуации, когда под угрозой могла оказаться одна из «артериальных» эстакад действующего завода.