Александр Субетто - Ноосферный прорыв России в будущее в XXI веке

Эти стихи А.Л. Чижевский уже в 1960-х гг. преподнес инициатору поиска НЛО Ф.Ю. Зигелю [234] .

На первом месте, по мнению самого Александра Леонидовича, стояли знакомства с И.А. Буниным и В.Я. Брюсовым. Он характеризует их так: «Бунин был прост, добродушен и дружелюбен. Брюсов – сложен, насторожен и осторожен. Оба охотно узнавали меня в студенческом сюртуке или в темном пиджаке, когда я встречался с ними в Московском литературно-художественном кружке, что на Большой Дмитровке (ныне Пушкинской улице), или у общих знакомых» [235] .

Не прошло мимо Чижевского и движение футуризма, хотя он отнесся к нему с долей иронии: «…Футуризм рос как протест против всего на свете – против монархического строя и против российского мещанства – и, наконец, дошел до полного абсурда – до звукоподражания без всякого смысла. Он был забавен как эксперимент, расширяющий наши представления о великих возможностях русской речи, но к поэзии, строго говоря, не имел никакого отношения. Но даже в книге “Опыты” блеск В.Я. Брюсова стал блекнуть. С революцией высоко вознеслись авторы малопонятных, а то и совсем непонятных стихов – Мариенгоф, Шершеневич, Бурлюк, Пастернак. Всех их я знал лично, встречал в “Бродячей собаке”, в “Стойле Пегаса” и в “Домино”, где в закулисной комнате восседали и спорили о достоинствах русской речи поэт-математик Сергей Павлович Бобров, с которым мне пришлось впоследствии часто общаться и даже сотрудничать, и литературовед Дмитрий Дмитриевич Благой… Это было время, когда Сергей Александрович Есенин ездил по Тверской на лихаче в цилиндре с белой хризантемой и Владимир Владимирович Маяковский потрясал “Окна РОСТА” и лекционные залы не только своим остроумием, но и своим богатырским рыком. С С.А. Есениным в ближайшие затем годы я встречался в ЛИТО Наркомпроса, а с В.В. Маяковским частенько обедал за одним столом в Доме Герцена на тверском бульваре, где я столовался в течение ряда лет. Это дало мне возможность не только узнать этого талантливого человека, но и не раз испытать на себе его острословие» [236] .

Интересно мнение, однажды высказанное Маяковским Чижевскому: «Из вас вышел бы неплохой поэт, если бы вы меньше увлекались наукой. Поэзия и наука очень ревнивы: они не признают любовниц! И та и другая – кровопийцы!» [237] . Красиво, парадоксально, но неверно. Маяковский не предполагал, что возможен настоящий синтез науки и поэзии, поскольку синтетичен, целостен сам человек-творец во взаимодействии с целостной Природой.

В Калуге в то же время Чижевский посещает «литературный салон» А.И. Хольмберг-Толстой и музыкальные вечера Т.Ф. Достоевской, внучатой племянницы Ф.М. Достоевского.

Как жизнь или судьба ткет тонкие узоры взаимосвязей известных людей России!

В 1920 г. у Чижевского возник материальный кризис. Чтобы заниматься наукой, нужно было где-то зарабатывать деньги. И тут снова на помощь пришел А.В. Луначарский. Он порекомендовал ему поступить на работу в Литературный отдел Наркомпроса и уже в качестве литературного инспектора уехать в Калугу. «Кстати, – сказал он, – ваша патетическая книга “Академия поэзии” дает вам на то полное и несомненное право». И видя, что Чижевский колеблется, добавил: «Наркомпрос не может сейчас помочь вам как ученому, так как у нас нет подходящей научной должности в Калуге, но Литературный отдел как раз рассылает в разные города своих инструкторов, среди них – видных литературных деятелей – известных писателей и поэтов, и мы можем направить вас в Калугу как “литинструктора”, а я вас снабжу всеми необходимыми документами, чтобы вы могли заниматься наукой» [238] .

Так, литературная деятельность стала подспорьем Чижевскому в его научной работе. Поистине, в смутные, времена универсализм профессиональной подготовки становится основой профессиональной мобильности. Для получения «командировки», по указанию Луначарского, Чижевский явился к В.Я. Брюсову, начальнику Литературного отдела Наркомпроса. Там же в одной из комнат восседал поэт Вячеслав Иванов. За их подписями Александр Леонидович и получил документ, приобщивший его к «сонму литераторов».

В эти годы А.Л. Чижевский создает проект Академии поэзии, в котором он выдвигал необходимость создания Академии поэзии подобно Академии художеств и Консерватории. «Само собой разумеется, – размышлял Александр Леонидович, – что учебное заведение, где будет преподаваться искусство поэзии, из сапожника по призванию не сделает поэта…; все же оно сыграет свою роль в смысле культивирования поэзии, что явится важнейшим фактором и для самой цивилизации… Москва, являясь и центром России, и “сердцем русского народа”, и центром поэтической деятельности, была бы самым подходящим местом сооружения Академии» [239] .

Проекту Чижевского не было дано осуществиться, но идея витала в воздухе, и в 1921 г. был открыт Высший литературно-художественный институт, основателем и первым руководителем которого стал В.Я. Брюсов.

В статье «О современной поэзии» Чижевский выдвигает требования к поэтической мысли, чтобы она имела «философскую, этическую и эстетическую ценность».

В.Н. Ягодинский подчеркивает, что Чижевский был серьезен и профессионален в своем подходе к литературному творчеству. «…Можно с полным правом утверждать, что литературное творчество – одна из равноправных, равноценных в ряду других областей многогранной, но единой в своей сущности деятельности Александра Леонидовича – оно так же профессионально, как и его научная деятельность», – пишет он [240] .

Положительные отзывы на поэзию Чижевского дали М. Волошин, А.Н. Толстой. Вячеслав Иванов сказал: «Могу смело предсказать вам блестящую будущность лирического поэта»; В.Я. Брюсов ему вторил: «Работайте над вашим высоким даром» [241] .

Чижевский-поэт продолжил линию поэзии Ф. Тютчева и В. Брюсова, ему была близка теория «научной поэзии» последнего. В.Н. Ягодинский подчеркивает сходство поэзии Чижевского с поэзией Брюсова [242] . В поэзии Чижевского звучала его космическая философия. В «Этюде о Человечестве» он писал:

Все творчество Чижевского стало примером ноосферно-ориентированного движения науки и искусства в его самом высоком исполнении в России.