Анатолий Иванов - Заратустра говорил не так.

Да, для наших предков, язычников, было характерно восхищение красотою мира. Андре Боннар так определяет язычество: это религия, «обретавшая радость в общении с природой, которая, согласно античному пониманию, не есть создание бога, но сама в целом божественна» [А.Боннар. Греческая цивилизация. М., 1962, т.3, стр.65.]. А вот, в противовес этому, «вполне православное» определение: «Служение твари, а не творцу – главный признак язычества» [Е.В.Аничков. Язычество и древняя Русь. Сиб., 1914, стр.116-117.].

Как это характерно для христианина – отрывать тварь от творца! Арийское мировоззрение то там, то здесь прорывается сквозь семитскую корку. В мусульманстве, например, пантеистические арийские веяния нес с собой суфизм, благодаря чему ибн аль-Араби смог дать гениальную формулировку «Бытие творений есть сущность бытия творца» [И.П.Петрушевский. Ислам в Иране в VII-XV вв. Л., 1966, стр.336.]. Были проблески и в христианстве. Иоанн Дамаскин в поэме А.К.Толстого благословляет природу, но не знаю, делал ли это прототип, не домыслил ли за него русский поэт. Зато один испанский фанатик без обиняков утверждал: «Единственное, что мы должны любить в природе, это воплощение Христа».

Иначе представляли себе арийцы и отношения людей с Богом. По словам Г.Шнейдера, они искали в нем, прежде всего, сильного друга. Это диаметрально противоположно восточной униженности человека перед богом, которого представляют себе всесильным владыкой высоко на небесах [H. Schneider. Die Gotter der Germanen. Tubingen. 1938. стр. 140.]. Знаменитый индийский проповедник Вивекананда говорил: «Ничего не может быть более нелепого для индийского мышления, чем слова «Отче наш, иже еси на небеси». Индус, когда он молится, думает, что Бог внутри него самого» [S. Vivekananda. Complete works. Advaita Ashrama. 1945. стр. 30.]. Вивекананда называл дуалистами христиан и вообще всех, кто «верит в чисто антропоморфного личного Бога, который, подобно какому-нибудь великому властителю в этом мире, доволен одними и недоволен другими. Он произвольно выражает свое довольство отдельными людьми или народами и посылает им свое благословение». Разумеется, дуалисты приходят к выводу, что «Бог имеет любимчиков, и надеются принадлежать к их числу». «Дуалисты приобретают популярность, взывая к тщеславию необразованной массы. Им нравится думать, будто они пользуются исключительными привилегиями. Они считают, что вы не можете быть моральным человеком, если у вас нет бога с розгой в руке, готового наказывать вас» [Там же, стр. 142.]. Вивекананда довольно едко обрисовал христианские представления о Боге и раскрыл психологический секрет влияния христианства на массу. Называть себя «рабами божьими» могут только люди с рабской психологией, начисто утратившие свое арийское достоинство. Эти люди позорят расу, позорят себя и позорят Бога, потому что приписывают ему черты азиатского деспота.

Гармония между Богом и природой, Богом и человеком, природой и человеком – вот сущность арийского миропонимания. Произвол и деспотизм, механическое повиновение навязаны нам извне, но глубоко чужды нашей природе.

Гармоничными должны быть, согласно арийскому идеалу, и отношения внутри человеческого общества. Можно сколько угодно осуждать систему каст, но в основе ее, как поясняют современные индуисты, лежит естественное разделение людей на интеллектуалов-теоретиков, организаторов-практиков и простых исполнителей. Однако эти качества по наследству не передаются, и наследственная передача определенных социальных функций есть уже нарушение естественного порядка вещей, нарушение гармонии.

Еще больше нарушил гармонию, конечно, институт рабовладения. В государствах античного мира образовалась огромная масса людей, оторванных от своих корней, лишенных каких-либо традиций. В этой массе и распространилась чужеродная религия, религия рабов. Неестественное состояние общества породило противоестественные духовные явления. Германцы и славяне, пришедшие на историческую арену позже, заразились этими противоестественными пороками от Рима и Византии. Юноши, так и не узнавшие настоящей любви, стали жертвами развратных старцев.

А ведь развитие религиозных представлений тоже мыслилось гармоническим. Не случайно индийские брахманы, уже придя к монотеизму, сохранили ореол священного писания за Ведами – памятником языческого политеизма. Не случайно буддизм, пытавшийся оторваться от породившей его индийской почвы, был снова поглощен ею. Не случайно маги после религиозной реформы Заратустры постарались соединить новое учение с древними арийскими верованиями. Углубление познаний велось параллельно по нескольким направлениям. Странно, что в наши дни лозунг «единство в многообразии» кое-кто умудрился объявить лозунгом сионистов. Да сионистам не нужно никакого многообразия, им нужно, чтобы все плясали под их дудку. Зато Н.Гусева совершенно правильно считает единство в многообразии характерным для индуизма [Н.Р.Гусева. Индуизм, стр.11.], т.е. для арийской религии, в которой мирно сосуществуют несколько богословских школ, расходящихся между собой настолько, что христиане, резавшие друг друга тысячами из-за какой-нибудь буквы «и» или лишнего пальца, при подобных разногласиях давно бы взаимно анигилировались.

Таковы общие черты индоевропейского религиозного сознания. Рассмотрим теперь особенности отдельных групп арийских народов.

Мы имеем очень и очень неравномерные представления о верованиях этих отдельных групп. Лучше всего мы со школьной скамьи и по классической литературе знаем мифы древних греков. Любители имеют кое-какие познания в индийской и германской мифологии. А уж о кельтской и даже своей собственной, славянской, мы, как правило, не знаем почти ничего.

При таком положении лучше всего начать с греков. Кто из нас не помнит грозного громовержца Зевса, охотника до красивых девочек, прекрасную Афродиту, воинственного Ареса, плутоватого Гермеса, несущего веселье Диониса? Они запомнились так хорошо потому, что «греческая мифология при всей сложности и разнообразии входящих в нее элементов имеет одну общую особенность – высокую художественность образов» [С.А.Токарев. Религия в истории народов мира. М., 1964, стр.458.]. Одной из причин расцвета и богатства греческой мифологии было, по мнению В.С.Сергеева, слабое развитие в Греции жреческой касты, стремившейся унифицировать идеологические образы и понятия [В.С.Сергеев. История древней Греции. М., 1948, стр.181.]. Именно за это Анатоль Франс пропел восторженный гимн древним грекам:

«В короткое время они достигли той степени мудрости и красоты, к которой ни один народ ни до них, ни после них не мог приблизиться. Откуда же явилось... это чудо, единственное на земле? Почему священная почва Ионии и Аттики могла взрастить этот несравненный цветок? Потому что там не было ни духовенства, ни догмы, ни откровения и греки не ведали завистливого бога. Из своего гения, из своей собственной красоты творил эллин богов, и когда он обращал взор к небу, он видел в нем лишь свой образ. Ко всему подходил он со своим мерилом и нашел для своих храмов совершенные пропорции: все в них грация, гармония, равновесие и мудрость; все достойно бессмертных, которые там обитали и в своих благозвучных именах и совершенных формах воплощали гений человека» [А.Франс. Восстание ангелов. М., 1958, стр.113.].