Джон Ролз - Теория справедливости

Философы предполагали, по разным основаниям, что характерное переживание все-таки существует и направляет нашу умственную жизнь. Таким образом, хотя кажется достаточно просто показать, что гедонизм никуда нас не ведет, важно видеть, почему можно склоняться к столь отчаянному приему. Я уже отмечал одно возможное основание: желание сузить область чисто предпочтительного выбора в определении нашего блага. В телеологической теории любая неясность или двусмысленность в концепции блага переносится на концепции правильности. Следовательно, если благо индивидов суть нечто, если можно так выразится, что должно определяться самими индивидами, то аналогично, в определенных пределах, индивидам самим решать, что правильно. Однако естественно думать, что правильность — это не дело чистого предпочтения, и, следовательно, следует искать определенную концепцию блага.

Есть, однако, еще одна причина: телеологическая теория нуждается в таком способе сравнения разнообразных благ разных индивидов, чтобы всеобщее благо можно было максимизировать. Как можно сделать такого рода оценки? Даже если определенные цели служат организации планов индивидов, взятых отдельно, они не достаточны для определения концепции правильного. Кажется, что обращение внутрь к стандартам приятного чувства есть попытка найти общий знаменатель для множества людей, своего рода межличностные банкноты, с помощью которых можно специфицировать социальное упорядочение. И это предположение тем более неотразимо, когда утверждается, что этот стандарт является целью каждого человека в той мере, в какой он рационален.

В заключение я не сказал бы, что телеологическая доктрина с необходимостью приходит к некоторой форме гедонизма, чтобы быть непротиворечивой теорией. Однако все-таки тенденция в этом направлении отчасти естественна. Гедонизм, можно сказать, суть направление симптоматичного дрейфа телеологических теорий, когда они пытаются сформулировать ясный и применимый метод морального рассуждения. Слабость гедонизма отражает невозможность определения подходящей определенной цели, подлежащей максимизации. А это предполагает, что структура телеологических доктрин понимается радикально неверным образом: с самого начала они соотносят правильность и благо совершенно не так, как надо. Нам не следует пытаться оформить нашу жизнь, в первую очередь оглядываясь на независимо определенное благо. Наша природа обнаруживает себя не в целях, но скорее в принципах, которые мы признаем в качестве управляющих сопутствующими условиями, при которых эти цели должны формироваться, и манере, в которой им должно следовать. Ведь личность (self) первична по отношению к целям, которые она утверждает; даже преобладающая цель должна выбираться из многочисленных возможностей. Невозможно выйти за пределы осмотрительной рациональности. Мы, следовательно, должны обратить отношение между правильностью и благом, предлагаемое телеологическими доктринами, и считать правильность первичной.

Моральная теория развивается в противоположном направлении. Я теперь попробую объяснить эти последние замечания в свете договорной доктрины.

Результатом предыдущего обсуждения является то, что нет единой цели, указанием на которую можно сделать каждый наш выбор рациональным. В определении блага в значительной степени участвует интуиция, а в телеологической теории она оказывает влияние и на определение правильности. Классический утилитарист пытается избежать этого вывода посредством доктрины гедонизма, но безуспешно. Мы не можем, однако, остановиться на этом; мы должны найти конструктивное решение проблемы выбора, которую пытается решить гедонизм. Таким образом, мы опять стоим перед вопросом: если нет единой цели, которая определяет соответствующую структуру подчиненных целей, как можно все-таки идентифицировать рациональный жизненный план? На самом деле ответ на этот вопрос уже был дан: рациональный план — это такой план, который был бы выбран с осмотрительной рациональностью, определяемой полной теорией блага. Остается убедиться, что в рамках договорной доктрины этот ответ совершенно удовлетворителен, и что проблемы, которые порождал гедонизм, здесь не возникают.

Как я уже сказал, моральная личность (personality) характеризуется двумя способностями: одна относится к концепции блага, другая — к чувству справедливости. При реализации первая выражается рациональным жизненным планом, а вторая — регулятивным желанием действовать в соответствии с определенными принципами правильности. Поэтому моральная личность — это субъект с целями, которые он выбрал, и его фундаментальные предпочтения заключаются в условиях, которые дают ему возможность формировать образ жизни, выражающий его природу как свободного и равного рационального существа, насколько это позволяют обстоятельства. Единство личности проявляется в согласованности его плана, причем это единство основано на желании более высокого порядка следовать принципам рационального выбора способами, совместимыми с его чувством правильности и справедливости. Конечно, человек формирует свои цели не одновременно, а постепенно; однако способами, допустимыми справедливостью, он также может формулировать жизненный план и следовать ему, тем самым создавая свое собственное единство (unity).

Отличительной чертой доминантно-целевой концепции является то, как она предполагает достижение единства личности (self). Так, в гедонизме личность становится таковой через максимизацию суммы приятных переживаний в своих психических пределах. Рациональная личность должна устанавливать свое единство этим способом. Поскольку удовольствие представляет собой доминантную цель, индивид безразличен ко всем аспектам самого себя, рассматривая свои естественные задатки сознания и тела и даже свои естественные склонности и привязанности как разнообразный материал для получения приятных переживаний. Более того, единство личности возникает не от стремления к удовольствию как его удовольствию, но просто как удовольствию. Следует ли продвигать его личное удовольствие или удовольствие других тоже — это другой вопрос, который, пока мы рассматриваем благо одного человека, можно оставить в стороне. Но раз мы рассматриваем проблему социального выбора, утилитаристский принцип в его гедонистской форме совершенно естественен. Ведь если любой индивид должен упорядочивать свои расчеты стремлением к доминантной цели удовольствия и не может обеспечить свою рациональную личностность (personhood) никаким другим способом, то люди в своих совместных усилиях должны стремиться упорядочить свои коллективные действия, максимизируя приятные переживания группы. Точно так же, как один святой, будучи в одиночестве, должен работать во славу Божью, так и члены ассоциации святых должны кооперироваться, чтобы сделать все, что необходимо, для той же цели. Различие между индивидуальным и социальным случаями заключается в том, что ресурсы личности, ее умственные и физические способности, ее эмоциональные ощущения и желания помещаются в разные контексты. В обоих случаях эти материалы служат доминантной цели. Но в зависимости от наличия других субъектов для кооперации усилий, максимизируется удовольствие личности или социальной группы.