Петр Кропоткин - Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса

Каждый раз, однако, когда делались попытки возвратиться к этому старому почтенному принципу, его основная идея расширялась . От рода она распространялась на племя, от федерации племен она расширилась до нации и, наконец, — по крайней мере, в идеале — до всего человечества. В то же самое время она постепенно принимала более возвышенный характер. В первобытном христианстве, в произведениях некоторых мусульманских вероучителей, в ранних движениях реформационного периода, и в особенности в этических и философских движениях восемнадцатого века и нашего времени, все более и более настойчиво отметается идея мести, или «достодолжного воздаяния» — добром за добро и злом за зло. Высшее понимание: «Никакого мщения за обиду» — и принцип: «Давай ближнему, не считая! давай больше, чем ожидаешь от него получить!», эти начала провозглашаются как действительные начала нравственности, как принципы, стоящие выше простой «равноценности», беспристрастия и холодной справедливости, как принципы, скорее и вернее ведущие к счастью. Человека призывают поэтому руководиться в своих действиях не только любовью, которая всегда имеет личный или, в лучших случаях, родовой характер, — но понятием о своем единстве со всяким человеческим существом , следовательно, о всеобщем равноправии , и, кроме того, в своих отношениях к другим, давать людям, не считая, деятельность своего разума и своего сочувствия и в этом находить свое высшее счастие.

В практике взаимной помощи, которую мы можем проследить до самых древнейших зачатков эволюции, мы, таким образом, находим положительное и несомненное происхождение наших нравственных, этических представлений, и мы можем утверждать, что главную роль в этическом развитии человечества играла взаимная помощь, а не взаимная борьба. В широком распространении начал взаимной помощи, даже и в настоящее время, мы также видим лучший задаток еще более возвышенного дальнейшего развития человеческого рода.

Пиперс (М. С. Piepers) опубликовал в «Natuurkunding Tijdschrift voor Neederlandsch Indiê» 1891, часть L, стр. 198 (обзор имеется в «Naturwissenschaftliche Rundschau», 1891, том VI, стр. 573) интересные исследования о массовых полетах бабочек, случающихся в голландской восточной Индии, под влиянием сильных засух, вызываемых западными муссонами. Подобные массовые полеты обыкновенно имеют место в течение первых месяцев после начала муссонов, причем обыкновенно в этих полетах принимают участие индивидуумы обоих полов, принадлежащие к Catopsilia (Callidryas) crolale , Cr., но иногда рои «состоят из индивидуумов, принадлежащих к трем различным видам Euphœa». По-видимому, одной из целей подобных полетов является также совокупление. Что эти полеты не результат условленного действия, а скорее — следствие подражательности, или желания следовать за всеми другими, вполне возможно.

Бэтс (Bates) видел на Амазонке желтых и оранжевых Callidryas , «собиравшихся тесными массами, иногда от двух до трех ярдов (6–9 фут[ов]) в окружности, причем крылья их всех были приподняты, так что берег казался испещренным зарослями крокусов». Их переселяющиеся колонны, перелетая реку с севера на юг, «не прерывались с раннего утра до заката» («Naturalist on the [River] Amazon[s]», стр. 131).

Стрекозы, во время их больших переселений через пампасы, собираются вместе в бесчисленных количествах, и их колоссальные рои состоят из индивидуумов, принадлежащих к различным видам (Hudson, «Naturalist on the La Plata», стр. 130 и след.).

Кузнечики (Zoniopoda tarsata) отличаются также чрезвычайной общительностью (Hudson, l. c., стр. 125).

Исследования о муравьях Петра Гюбэра (Pierre Huber, «Recherches sur les moeurs des fourmis», Geneve, 1810; дешевое и популярное издание было выпущено в 1861 году Cherbuliez'oM в «Bibliothéque Genevoise» под заглавием: «Les fourmis indigénes»), представляют не только лучший труд в данной области, но являются также образцом действительно научного исследования. Дарвин был совершенно прав, считая Петра Гюбэра даже более великим натуралистом, чем был его отец. Эту книгу следовало бы иметь всякому молодому натуралисту, не только ради ее фактического содержания, но как урок по методу научных изысканий, и переводы ее должны были бы иметь в дешевых изданиях самое широкое распространение. Выкармливанье муравьев в искусственных стеклянных гнездах и проверочные опыты, сделанные позднейшими исследователями, включая сюда и Лёббока, — все это уже имеется в превосходной работе Гюбэра. Читатели книг профессора Фореля и Лёббока знакомы, конечно, с тем фактом, что как швейцарский профессор (Форель), так и британский писатель (Лёббок) приступили к своим работам в критическом духе, с намерением опровергнуть утверждения Гюбэра относительно поразительных инстинктов взаимной помощи среди муравьев; но после тщательных исследований они могли только подтвердить его утверждения. К несчастью, человеческой натуре свойственно с полным доверием относиться ко всякого рода утверждениям о способности человека изменять по своей воле действия сил природы, и в то же время не признавать вполне проверенные научные факты, если они уменьшают расстояние между человеком и его собратьями из мира животных.

Г. Сэдерланд (Suderland, «Origin and Growth of Moral Instinct» — имеется русский перевод), очевидно, начал свою книгу с намерением доказать, что все нравственные чувства берут свое начало в родительской заботе и семейной любви, которые можно найти лишь у теплокровных животных; вследствие этого он и пытается свести до минимума значение симпатии и кооперации между муравьями. Он цитирует книгу Бюхнера, «Ум животных», и знаком с опытами Лёббока. Что же касается до трудов Гюбэра и Форэля, то он разделывается с ними в следующей фразе: «но они все [примеры, приводимые Бюхнером в доказательство существования симпатии между муравьями] или почти все искажены некоторого рода сентиментализмом… делающим их более пригодными для школьных книжек, чем для осторожных научных работ, причем то же самое можно заметить относительно некоторых наиболее известных анекдотов Гюбэра и Форэля (Т. I, стр. 298)».

Г. Сэдерланд не указывает, какие именно «анекдоты» он имеет в виду, но мне просто кажется, что он никогда не имел случая прочесть работы Гюбэра и Форэля. Натуралисты же, знакомые с этими работами, знают, что в них не имеется никаких анекдотов. Если бы Сэдерланд проделал над муравьями такое же, выражаясь словами Дарвина, «образцовое научное исследование», как Гюбэр, он, конечно, никогда не написал бы такой неосторожной фразы.

Работу профессора Готфрида Адлерза о шведских муравьях («Myrmecologiska Studier: Svenska Myror och deras Lefnads föfhôllanden», помещена в «Bihang til Svenska Akademiens Handlingar», Т. XI, № 18, 1886) следует упомянуть здесь. Едва ли нужно говорить, что наблюдения Гюбэра и Форэля, так поражающие людей, раньше не изучавших этого предмета, вполне подтверждены шведским профессором (стр. 136–137).