Петр Кропоткин - Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса

Профессор G. Adlerz сообщает также о ряде очень интересных опытов, сделанных им, чтобы проверить наблюдения Гюбэра относительно того, что муравьи двух различных муравейников не всегда нападают друг на друга. Он сделал один из своих опытов с муравьями Tapinoma erraticum , а другой — с видом обычных муравьев, Rufa . Собрав целое гнездо в мешок, он опорожнил его на расстоянии шести футов от другого муравейника. Это не вызвало драки между муравьями, но муравьи второго муравейника начали утаскивать личинки принесенных муравьев. Вообще когда Adlerz сводил рабочих муравьев разных муравейников, имевших при себе личинок, драки не бывало, но если он сводил рабочих без личинок, начиналась драка (стр. 185–186).

Он также дополняет наблюдения Форэля и Мак-Кука относительно муравьиных «наций», составляющихся из многих муравейников, причем, принимая за основание собственные вычисления, согласно которым в каждом развитом муравейнике имеется до 300 000 муравьев (Formica exsecta) , он приходит к заключению, что подобные «нации» могут доходить до десятков и даже до сотен миллионов особей.

Превосходно написанная книга Матерлинка о пчелах, хотя и не заключающая новых наблюдений, могла бы быть очень полезной, если бы не была испорчена метафизическими «словесами».

Прекрасный свод позднейших работ о муравьях-земледельцах дан во французском издании «Жизни животных» Брэма, сделанном J. Künckel d'Herculais.

За последние годы мне случалось наблюдать общества воробьев в палисаднике нашего домика в Бромлее. Известно, что воробьи — большие драчуны и сангвиники, и часто ссорятся из-за пустяков. Но зато они сильно заступаются друг за друга, и тогда у них поднимается такой шум, что невольно обращаешь на них внимание. Так например, одна пара воробьев воспользовалась тем, что в углу крыши домика, соседнего с нашим, вывалилась черепица; они свили там гнездо. Черные скворцы (blackbirds), хотя и живут зимою вместе с воробьями, не ссорясь, и кормятся вместе, тем не менее, повидимому, иногда выбрасывают воробьиных птенчиков из их гнезд. И вот эту пару воробьев повадился пугать скворец. Прилетит, сядет на желоб крыши возле их норки и иногда старается пробраться к гнезду, сквозь проход под черепицами, слишком для него узкий. Тогда все воробьи нашего палисадника поднимают отчаянный шум, яростно налетают и наскакивают на скворца и заставляют его удалиться. Мы всегда знали, когда скворец прилетал к гнезду воробьев, — такого писка и шума нельзя не заметить.

Такой же шум, но другого характера, поднимали воробьи, когда из одного из их гнезд вываливался птенчик. Говор и возбуждение, в таких случаях, бывали необыкновенные, и мы сейчас же узнавали об этом событии. Колония успокаивалась только тогда, когда птенчика подбирали (иначе его съели бы кошки) и сажали в пустую комнату с открытым окном. Тогда мать прилетала к нему, садилась на подоконник и, если не ошибаюсь, иногда влетала даже в комнату. К вечеру, или на другой день, она выманивала его на крышу пристройки, подходящую к окну. Тогда немедленно вокруг него слеталось, неизвестно откуда, множество воробьев, и все неистово шумели, — должно быть, радуясь; а он набирался смелости, ухитрялся слететь с крыши и научался летать.

Дневники Одюбона («Audubon and his Journals», New York, 1898), особенно те, которые относятся к его пребыванию, в тридцатых годах, на берегах Лабрадора и на реке св. Лаврентия, заключают в себе превосходные описания гнездующих ассоциаций водяных птиц. Говоря о «Скале» (The Rock), одном из островков Магдалены или Амгёрста, он писал: «В одиннадцать часов я уже мог различить, с палубы, совершенно явственно его вершину, и думал, что она покрыта снегом в несколько футов толщины снег, казалось, покрывал каждую часть плоских выдающихся уступов»; но это не был снег, это были бакланы ( gannets, Sula alba ), спокойно сидевшие на яйцах или над молодыми выводками, правильными рядами, почти касаясь один другого; головы у всех были повернуты по направлению к ветру. Воздух над скалой и вокруг нее, на расстоянии сотни ярдов «был наполнен летающими бакланами, и казалось, что мы стоим среди метели». Морские чайки (трехпалые киттиваки) и глупые кайры выводились на этом же самом утесе («Journals», Т. I, стр. 360–363).

В виду острова Антикости море «было буквально покрыто глупыми кайрами в малыми пингвинами (razor-bill, Alca torda )». Далее воздух был наполнен бархатными утками. На скалах залива выводились чайки-селедочницы, морские ласточки (большие, арктические и, вероятно, Фостеровы), Tringa pusilla , морские чайки, утки Скотера, дикие гуси (Anser canadensis) , красногрудые нырки, пингвины, бакланы и т. д. Особенно много было морских чаек: «они всегда преследовали других птиц, разбивали и высасывали их яйца и пожирали их птенчиков»; «они играют здесь роль орлов и ястребов».

На Миссури, выше Сен-Луи, Одюбону пришлось, в 1843 году, наблюдать ястребов и орлов, гнездующих колониями; он упоминает о «длинных линиях приподнятого берега, окруженного огромными известняковыми скалами; в них была масса курьезных отверстий, куда, как мы видели, к вечеру влетали ястребы и орлы», — т. е. турецкие сарычи (Cathartes aura) и лысые орлы (Haliaëtus leucocephalus) , согласно примечанию Е. Couës'a (Т. I, стр. 458).

Наблюдения Одюбона особенно ценны потому, что он был выдающийся натуралист, один из основателей описательной зоологии, и посетил он северную Америку в такую пору, когда животная жизнь на этом материке еще не была истребляема человеком.

Одним из лучших мест для вывода потомства вблизи британских берегов являются острова Фарнэ, и в работе Charles Dixon'a, озаглавленной «Among the Birds in Northern Shires», можно найти превосходное описание этой местности, в которой десятки тысяч чаек, морских ласточек, галок, бакланов, куликов, устричников, кайр и тупиков собираются каждый год. «При приближении к одному из этих островов сначала получается впечатление, что все пространство монополизировано чайками (меньшего вида, с черными спинками), — в таком огромном изобилии они встречаются. Воздух кажется переполнен ими, как покрыты ими почва и обнаженные скалы; и когда наша лодка, наконец, пристает к скалистому берегу, и мы с радостью выскакиваем на сушу, птицы впадают в крикливое возбуждение — вокруг нас начинается настоящее столпотворение птиц, протестующих криком, и настойчиво продолжающееся, пока мы не отчаливаем» (стр. 219).

Интересные замечания насчет отношения между развитием семейственности у голенастых птиц и уменьшением числа высиживаемых ими птенчиков сделал мой покойный друг и товарищ по Олёкминско-Витимской экспедиции И. С. Поляков, в Обществе Естествоиспытателей при С.-Петербургском Университете (Протокол засед. Зоол. Отд., 17 декабря 1874).