Андрей Курпатов - Психософический трактат

Когда же моя лингвистическая картина мира в таком ее виде начинает опосредованно влиять на континуум моего существования [контакты моей схемы мира и моей схемы меня], которым она и определяется, то это приводит к таким нелепостям, не замечать которые можно лишь будучи умалишенным (впрочем, именно умалишенные как раз нелепостей и не замечают).

5.33 Означивание функционального аспекта значения лишает его [означаемое] функциональности.

5.331 Компиляции означающих моей лингвистической картины мира предписывают мне [означающее], как следует использовать [функция] предмет, однако, предмет – суть абстракция, что лишает меня адекватности собственным суждениям [контакты моей схемы мира и моей схемы меня].

5.3311 Прагматическая цель означивания [реестр свернутых функций] – обобщение значений [вещей] по признаку функции, т. е. отнесение «представительства» [означаемого] данного означающего в контекстуальный анклав, ответственный за определенную (в моей лингвистической картине мира) функцию.

Иначе: поскольку различные значения могут быть означены одним словом (или другим знаком, их заменяющим), а слово (или другой знак, его заменяющий) – реестр свернутых функций, в соответствии с которым я «привык» [значение моей схемы меня] эту вещь использовать, то очевидно, что, означая разные значения [вещи] одним словом (или другим знаком, его заменяющим), я «начинаю» «знать» об их функции.

5.3312 Однако, одна функция (или даже реестр функций) – это только один (несколько) возможный (возможных) вариант (вариантов), таким образом, означивание приводит к тому, что этот (эти) вариант (варианты) исключают возможность других, которые оказываются мною просто незамеченными (не актуализированными).

С другой стороны, означивание приводит к тому, что (поскольку одним словом (или другим знаком, его заменяющим) могут быть означены разные значения [вещи]) разные значения [вещи] сводятся к одной функции, что вряд ли правомерно.

Таким образом, с обеих точек зрения, означивание приводит к «обеднению» или «уплощению» континуума моего существования.

5.3313 Иначе: чем четче («жестче») я определяю функциональный аспект значения, приписываемый ему моей лингвистической картиной мира, тем менее «функциональной» оказывается это значение, не говоря уже о том, что определенная контекстом означающих [моя лингвистическая картина мира] функция может вообще не иметь никакого касательства к действительной «функциональности» означаемого.

(Например: если я полагаю, что «стол» – «это то, за чем можно сидеть и есть или писать», но никак иначе, то, соответственно, никак иначе я этот предмет использовать [функция] не могу.) С другой стороны, если я полагаю [высказывание], что какой-то функции отвечает только какое-то определенное значение [означаемое], то было бы странно ожидать от меня, что я буду использовать [функция] подобным образом какое-то другое значение [означаемое].

(Например: если я полагаю, что «есть и писать» можно только «за столом», то очевидно, что не имей я «стола», я не мог бы ни «есть», ни «писать».) Таким образом, спектр значений [вещей], которые потенциально могут использоваться по определенному предназначению [функции], значительно сужается.

5.332 Компиляции означающих моей лингвистической картины мира предписывают мне [означающее], как следует использовать [функция] предмет, однако, контакты моей схемы мира и моей схемы меня, зачастую, ошибочно толкуются высказываниями [компиляции означающих] моей лингвистической картины мира.

5.3321 Поскольку означающие [высказывания] толкуются в соответствии с требованиями иерархической сети моей лингвистической картины мира, то нельзя говорить лишь об «обеднении» или «уплощении» континуума моего существования.

С учетом возможности ошибочного означивания или ошибочного высказывания [несоответствие высказывания суждению] (что весьма вероятно, поскольку функциональному использованию предметов, равно как и самим предметам, я был обучен (культура, воспитание и т. п.), а не устанавливаю эти связи [«означаемое – означающее»] самостоятельно, т. е. не «вывожу» свои высказывания [компиляция означающих] непосредственно сам из своих суждений [континуум моего существования]), мои означающие и высказывания могут вовсе не соответствовать моим значениям [моя схема меня] и суждениям [контакты моей схемы меня и моей схемы мира].

Таким образом, зачастую, я использую [функция] предмет [означающее] не в соответствии с собственным значением [моя схема меня], но по предписанию мой лингвистической картины мира [компиляция означающих]. То, что это не может привести к должному удовлетворению моей потребности [значение моей схемы меня], вполне очевидно. И подобные действия, вероятно, следует называть – ошибочными.

5.3322 Более того, в сложившихся обстоятельствах некоторые, и возможно весьма существенные, значения моей схемы меня, по всей видимости, и вовсе не апробировались мною [контакты моей схемы меня и моей схемы мира], блокированные высказываниями [компиляциями означающих] моей лингвистической картины мира [содержательное противоречие или мнимое противоречие континуума существования].

Впрочем, возможно, что они даже апробировались мною [контакт моей схемы мира и моей схемы меня], но не смогли обрести форму поведенческого стереотипа, не имея соответствующего «представительства» в моей лингвистической картине мира.

При этом, отсутствие необходимой компиляции означающих [высказывания], при наличии вызывающих у меня неоправданное доверие высказываний [компиляций означающих] противоположной направленности [контекст означающих], способствует тому, что я избирательно «функционирую» [контакт моей схемы мира и моей схемы меня] только какими-то своими значениями [суждениями], а в ряде случаев и вовсе не своими, т. е. не значениями [суждениями], а означающими, что может привести к противоречиям в континууме существования (которые впоследствии я буду чувствовать ).

5.3323 Поведение [контакты моей схемы мира и моей схемы меня], которое осуществляется мною вопреки значениям моей схемы меня [исходные суждения], но в соответствии с требованиями компиляций означающих моей лингвистической картины мира [высказываниями], следует называть перверсионным («перевернутым»). Разумеется, в случае перверсионного поведения какие-то контакты моей схемы меня и моей схемы мира осуществляются, однако, здесь задействуются производные суждения, которые согласуются с моей лингвистической картиной мира [высказываниями], но не с исходными суждениями.

О том, какие значения моей схемы меня сделали эти перверсионные контакты моей схемы меня и моей схемы мира возможными, можно только догадываться. Хотя варианты вполне очевидны: образование новых значений от производных суждений, специфическая конфигурация структуры моей схемы меня, позволяющая определенным высказываниям [компиляциям означающих] «взять верх» над исходными суждениями, и, наконец, действие было проведено исключительно в рамках моей лингвистической картины мира (определяясь только теми суждениями [континуум существования], которые ответственны за акции самих компиляций), т. е. по сути дела так и осталось компиляцией означающих.