Андрей Курпатов - Психософический трактат

Это ясно также и потому, что «мотив» – не является «целью», но «потребностью» [значение], однако о «потребности» [значении] можно знать лишь «по факту» ее реализации [контакт моей схемы мира и моей схемы меня].

Отсюда понятно, что действительные «мотивы» моих действий не могут содержаться в высказывании, однако мне [означающему] требуется «обоснование» («объяснение») моего действия в моей лингвистической картине мира [компиляций означающих].

5.4123 Таким образом, «несовпадение» моего высказывания [компиляция означающих] и моего суждения [контакты моей схемы мира и моей схемы меня] становится вполне очевидным. Отсюда понятно, что содержательные описания – суть прагматичная попытка скрыть это несоответствие, ибо в противном случае я бы утратил мнимую определенность, ощущение которой дает мне моя лингвистическая картина мира [компиляции означающих].

Однако, поскольку я ошибочно полагаю «мотивы» и «цели» моей лингвистической картины мира действительными, а она может опосредованно влиять на континуум существования, содействуя возникновению производных суждений, то очевидно, что эта «прагматичность» далеко не так прагматична, как кажется.

5.413 Таким образом, я не могу пояснить действительных «мотивов» и «целей» моего поведения [контакты моей схемы мира и моей схемы меня], а следовательно, моя лингвистическая картина мира [компиляции высказываний] не способна дать мне той определенности, которую я от нее ожидаю.

5.4131 Но представим, что это было бы возможно, тогда, если бы я хотел пояснить действительный «мотив» и «цель» моих действий [конфигурацию моей схемы меня], то мне бы пришлось пояснить всего себя [моя схема меня], но это, с одной стороны, невозможно, ибо само такое пояснение будет приводить к увеличению количества вещей [значений и их контактов, означающих и их компиляций], а с другой стороны, лучшее, что бы я мог сказать, – так это развернуть себя [значения моей схемы меня] в составляющих моего способа существования, но и это не решит поставленной задачи, поскольку континуум существования [моя схема мира] перманентно меняется.

5.4132 Таким образом, если в прагматических задачах моей лингвистической картины мира [компиляций означающих] стоит некая систематизация моих контактов моей схемы мира и моей схемы меня [содержательности], чтобы создать определенность, «внести ясность», то это невозможно.

Иными словами: в содержательности [континуум существования] моя лингвистическая картина мира [компиляции означающих] не может справиться со своей прагматической задачей.

5.4133 Определенность, которую дает мне моя лингвистическая картина мира [компиляции означающих], – не более чем «равновесие», которое она способна в самой себе поддерживать, основываясь на действительности контактов моей схемы мира и моей схемы меня [содержательность]. Таким образом, вся работа моей лингвистической картины мира сводится к «сшиванию» возникающих «разрывов» и «улаживанию» «несоответствий», что неизменно будет приводить к возникновению новых «разрывов» и новых «несоответствий».

Иными словами, я оказываюсь играем не только играми содержательного, не только играми языка, но и игрой игры содержательного и игр языка.

5.42 Опосредованное влияние высказываний [компиляции означающих] моей лингвистической картины мира на континуум моего существования [суждения] – определяют стилистику моего способа думать.

5.420 То, «как» я мыслю [стилистика моего способа думать], зависит от того, насколько я осведомлен о порядке установленных условностей.

5.421 Если для меня очевидно, что связка «означаемое – означающее» – условна, то понятно, что я не могу доверять не только производным высказываниям, но и форпостам веры, т. е. исходным высказываниям.

5.4210 Это распространяется и на мою условность [ моя условность], т. е. на то, что я сам устанавливаю связь между означаемым и означающим [ мои связи].

5.4211 Если я не доверяю исходным высказываниям, то производные высказывания и вовсе не могут быть мною поняты, более того, я потеряю к ним всякий интерес.

5.4212 Однако же, если условность связки «означаемое – означающее» мною не осознана, то я буду отстаивать свои высказывания [компиляции означающих] и саму иерархическую сеть мой лингвистической картины мира, что не только бесполезно (при отсутствии возможности содержательной коммуникации), но и очевидно губительно, ибо я, кроме того, окажусь нечувствительным к собственным суждением [контактам моей схемы мира и моей схемы меня].

5.4213 С другой стороны, если я теряю доверие к форпостам веры, то очевидно, что я перестаю быть заложником «предметности» [моя лингвистическая картина мира].

Что мне в этом случае нужно, чтобы согласиться с чьим-то высказыванием о «круглости круга»? Я просто запрошу критерии [компиляции означающих], согласно которым некто относит «круг» [означающее] к «кругу» [означающее], и могу согласиться с его высказыванием [компиляцией означающих], если необходимое соответствие критерием [компиляции означающих] будет соблюдено.

Однако, сам я вряд ли буду озабочен столь странным вопросом, равно как и попытками любого другого определения.

При этом очевидно, что я могу или совершенно не согласиться с каким-то высказыванием (некое отрицательное определение), или принять в качестве одного из возможных вариантов чью-то (хотя бы и свою собственную [значения моей схемы меня]) игру, где все «фигуры» и «правила» определены и формализованы, и согласиться или не согласиться с результатом этой игры [высказыванием], исходя из соответствия данного высказывания [компиляций означающих] предложенным обстоятельствам [компиляциям означающих].

5.422 Отсюда очевидно, что коммуникативная условность также определяет стилистику моего способа думать.

Однако, если и она усмотрена (отфиксирована), то я не буду предпринимать бесперспективных попыток донести в форме высказываний [компиляций означающих] нечто, мною подразумеваемое [суждение], до моего слушателя (в том числе и до самого себя [значения моей схемы меня]), занимающего свое место в своей (или моей) лингвистической картине мира [предмета].

5.4221 Если коммуникативная условность мною не осознана, мои высказывания [компиляции означающих] будут иметь стилистику аргументации. Однако, очевидно, что всякое «доказательство» – лишь игра форпостов веры и производных высказываний, если я хочу избавиться от роли играемого, то мне придется отказаться от попыток что-либо «доказать», что возможно лишь благодаря осознанию коммуникативной условности. Впрочем, я могу вновь определиться с «фигурами» и «правилами» игры и доказывать [компилировать означающие] что угодно, однако, эти доказательства [компиляции означающих] могут быть приняты только в рамках этой игры и нигде более.