Андрей Курпатов - Психософический трактат

5.4222 Вместе с тем, невозможность содержательной коммуникации, очевидная благодаря осознанию коммуникативной условности, лишает меня необходимости «латать дыры» в моей лингвистической картине мира, и ее прагматика вполне может стать вновь прагматичной.

5.4223 Осознание коммуникативной условности, кроме прочего, лишает меня интереса к содержательному «общению» [высказываниям], поскольку сам я ничего не хочу «доказать», а чужие «доказательства» меня тем более не интересуют.

Я имею возможность перестать наличествовать в моей лингвистической картине мира.

5.423 Значительное влияние на стилистику моего способа думать оказывает также и контекстуальная условность, т. е. то, как я группирую означающие в контекстуальные анклавы, насколько они у меня «проницаемы», и, наконец, насколько я верю адекватности такой группировки.

5.4231 Осознание контекстуальной условности показывает бессмысленность как «определений», так и «доказательств», однако, кроме прочего, оно демонстрирует также и то, что слово (или другой знак, его заменяющий) не исключает возможности любых толкований [высказываний, компиляций означающих], а потому и ничего не означивает.

5.4232 Если я полагаю, что слово чего-то «значит», это актуализирует всю мою лингвистическую картину мира [компиляции означающих], я оказываюсь заложником ее иерархической сети, а потому играем языком.

5.4233 Если же я осознаю контекстуальную условность, то я, напротив, перестаю верить слову (или другому знаку, его заменяющему) как означающему (как «представительству» означаемого [значения]), а потому вполне волен играть языком, но не быть играемым им.

5.43 Прямое влияние суждений [контакты моей схемы мира и моей схемы меня] на мою лингвистическую картину мира [компиляции означающих] – определяет мой способ думать.

5.430 То, «что» мыслится, – это контакт моей схемы мира и моей схемы меня, т. е. суждение [содержательное].

5.431 Поскольку суждения [контакты моей схемы мира и моей схемы меня] оказывают прямое влияние на мою лингвистическую картину мира [компиляции означающих], то понятно, что способ, которым я мыслю, определяется моими значениями [моя схема меня].

5.4311 Таким образом, мой способ думать свидетельствует мою схему меня, т. е. мои значения.

5.4312 С другой стороны, мой способ думать определяет мою схему мира, т. е. те вещи [значения], которыми она образована.

5.4313 И, наконец, мой способ думать – это только мой способ думать и никого другого, поскольку он [способ думать] – мое суждение [контакты моей схемы мира и моей схемы меня, мое содержание].

5.432 Поскольку мой способ думать – это контакт моей схемы мира [конфигурация] и моей схемы меня [конфигурация] как целых, то понятно, что я не могу ни рефлексировать мой способ думать, ни выйти за его пределы.

5.4321 Если бы я мог противопоставить свой способ думать самому себе [моя схема меня], то я мог бы его рефлексировать, однако это невозможно.

5.4322 Следовательно, я не могу свидетельствовать свой способ думать, но лишь производить суждения [способ думать].

5.4323 Отсюда, у меня невозможно научиться моему способу думать, равно как и я не могу научиться у другого его способу думать.

5.433 Поскольку мой способ думать – это сами мои суждения (т. е. отношения [контакты] значений моей схемы мира и моей схемы меня), то он содержателен, а следовательно, неконвертируем.

5.4331 Однако, даже с учетом невозможности конвертировать мой способ думать [содержательность], не исключается возможность того, что я и кто-то другой можем мыслить несодержательно, а потому одинаково.

5.4332 Поскольку же действительная коммуникация возможна лишь при одинаковом у сторон способе думать, а содержание сторон [континуум существования, лингвистическая картина мира] всегда отлично, то этот способ думать должен быть несодержательным.

5.4333 Отсюда: для несодержательного способа думать я должен первым делом избавиться от своих значений.

6. Я играем.

6.1 Игра значений моей схемы мира и моей схемы меня, игра означающих моей лингвистической картины мира [толкование и компиляции], а также игра этих игр-суждений [контактов моей схемы мира и моей схемы меня] и высказываний [компиляций означающих] превращают меня из играющего в играемого, где поле игры – я сам.

6.11 Знак [слово (или другой знак, его заменяющий), означающее] позволяет фиксировать результаты познания, что создает возможность для игры означающих моей лингвистической картины мира.

6.111 Означающее [слово (или другой знак, его заменяющий)] «представляет» означаемое, его толкование [компиляция означающих] определяет тот функциональный аспект, который обретает означаемое [контакт моей схемы мира и моей схемы меня], «представленное» [означенное] в контекстуальном анклаве означающим [словом (или другим знаком, его заменяющим)].

6.1111 Собственно познанием следовало бы считать мое отношение с вещами, явленными мне Миром. Иными словами: мое познание – это то, каковы вещи в отношении со мной [вещью, значением], результатом познания можно считать значение [отношение фигуры и фона] (таковым можно было бы считать и обретение вещью имени, но об этом можно судить лишь гипотетически).

6.1112 Поскольку я не имею возможности оперировать значением [отношением фигуры и фона], возникает необходимость его означить, т. е. определить то место в иерархической сети моей лингвистической картины мира, которую «представляющее» его означающее [слово (или другой знак, его заменяющий)] будет занимать.

При этом означающее [слово (или другой знак, его заменяющий)] определяется контекстом означающих [толкованием], а потому оно предметно [предмет, реестр свернутых функций], с другой стороны, здесь отчетливо проясняется прагматическая цель означивания [высказываний], поскольку мне нетрудно запомнить означающее [слово (или другой знак, его заменяющий)] по его месту в моей лингвистической картине мира.

6.1113 Однако, означающее [слово (или другой знак, его заменяющий)] – не результат познания, но результат означивания результата познания [отношения фигуры и фона].

Поэтому всякое познание, которое я осуществляю, компилируя означающие, – не познание, а предметное познание.

6.112 Означивание имеет прагматическую цель – фиксируя результаты познания, оно позволяет мне лучше ориентироваться в континууме существования.

6.1121 Однако, предметное познание – суть компиляция означающих.

Эти компиляции – не отношения [контакты] значений моей схемы мира и моей схемы меня [континуум существования].

6.1122 Таким образом, любая компиляция означающих [высказывание] – допущение [контекстуальная условность] поверх уже существующих. До тех пор, пока предметное познание не выходит за пределы означивания характеристик способа моего существования (при условии указания точки обзора, т. е. носителя этого способа существования) [исходное высказывание], оно способно выполнять практические задачи, т. е. соответствует своей прагматической функции.