БЕННО ХЮБНЕР - ПРОИЗВОЛЬНЫЙ ЭТОС И ПРИНУДИТЕЛЬНОСТЬ ЭСТЕТИКИ

[119]

собы их изгнания и заклинания, привлечения их на свою сторону, себе на службу. И если первоначальная культо­вая деятельность была пропитана игровыми, художе­ственными, эстетическими элементами, как показал Хёйзинга, и в чем с ним, кажется, согласен Адорно, то это, прежде всего, связано с тем, что такая культовая деятельность считалась не столько с критериями целе-рациональными, основанными на каузальном познании природы, сколько с психически-эстетическими, т. е. кри­териями playfullness* ,забавы, экстаза, и что эта деятель­ность была, таким образом, в известном смысле свобод­ной, не подчиненной законам необходимого, неизбежно так существующего [Soseienden] или так становящего­ся [Sowerdenden]. Ранние культурные проявления чело­века, ранние способы деятельности, ориентированные на результат или цель, были тем более определены, про­низаны психическими моментами, чем менее основыва­лись на каузальном познании природы, на том, чтобы преследуемая цель предписывала бы деятельности пос­ледовательность и ритм. Впрочем, когда Адорно утвер­ждает, «что все дошедшее до нас древнейшее искусство, пещерные рисунки, относятся к оптической области» и что «мало или вообще ничего не известно о музыке и поэзии того же времени» 7, то это вполне может объяс­няться тем, что музыка и поэзия как акустическое и ус­тное виды творчества до изобретения письменности не могли сохраняться и передаваться. Таким образом, речь идет об эфемерных искусствах, существующих подоб­но танцу лишь в процессе исполнения, но ни в коем слу­чае не о том, что их тогда не было. Скорее можно пред­полагать противоположное, что именно звуковые фор­мы художественной деятельности предшествовали изобразительным.

* Увлеченность игрой (англ.).

[120]

Для человека дело заключается не столько в том, чтобы устранять в мире причины своей озабоченнос­ти, но прежде всего в том, чтобы в себе преодолевать психическую озадаченность, т. е. все дело в психике. На это указывают все те же магические, действия, во время которых человек нечто вызывает не в physis ,не в действительности, но лишь психически , всамом себе. И благодаря Фрейду и другим мы знаем, что прими­тивный человек, минуя природу, компенсировал недо­стающие способности посредством психического — верой во всесилие его мыслей. Итак, озадаченность, вовлеченность в мир посредством представлений о нем является мотивацией действий, первичной целью ко­торых оказывается преодоление психической озадачен­ности. Тем не менее состоятельность такого преодоле­ния как деятельности, связанной с постепенным позна­нием природы, соответственно зависела не только от психического, мнимого, снятия озадаченности, но и от устранения действительных ее причин. Однако то, что теперь речь идет о преодолении озадаченности посред­ством экстаза, транса, трансцендентного блаженства, упоения, свидетельствует, что эти способы преодоле­ния порождаются там, где религиозная деятельность уже не оказывает влияния и имеет лишь символичес­кое эстетическое значение.

Деятельность, ориентированная на некий эффект по отношению к кому-то или чему-то, реально существую­щему или только представленному, чему-то ощущаемому или химере, человеку, вещам или духам, предполагает представление о том, что хотелось бы осуществить (пози­тивное ожидание), или представление о том, что хотелось бы предотвратить (негативное ожидание). Эти ожида­ния желаемого или внушающего опасения, ожидания нужных для Я результатов имеют тем больше шансов осуществиться, чем более фундирована в действитель-

[121]

ности связь между действием и желаемым результатом. Так могло быть в примитивных культурах при изготов­лении орудий труда, заготовках продуктов питания, об­работке земли, определенных отношениях к сородичам, животным, растениям; причем приходилось постоянно учитывать, что другие люди являются такими же субъек­тами деятельности, и это обусловливало границы для их инструментализации, прежде всего, там, где они были сильнее, могущественнее. Тем не менее намерения и дей­ствия по отношению к вещам и живым существам зача­стую определялись не только со стороны их эффектив­ности, но и исполнения желаний или опасений, проек­ций и предположений, а успех деятельности не соотно­сился с самой деятельностью, не имел или почти не имел отношения к действиям и используемым средствам. Это можно сказать о магических ритуалах, связанных с дож­дем и плодородием, о шаманских методах исцеления 8. Часто различные действия преследовали одну и ту же цель, или одинаковые действия предпринимались с раз­ными целями. Если попытаться найти общий знамена­тель этих действий, то его можно обнаружить в сфере психики, в состояниях экстаза, транса, упоения, в кото­рых осуществлялись эти действия таким образом в ма­гическом, эстетическом. Ввиду опасностей, грозящих со стороны природных сил, зверей и чужих, враждебно на­строенных людей, примитивный человек в своем бес­силии перед могущественной природой заручался под­держкой предполагаемых высших могущественных су­ществ, духов и богов, чтобы с их помощью совершать то, что одному ему не под силу. Пытаясь извлечь выгоду из общения с ними, человек околдовывал их, танцевал в их честь, приносил жертвы, льстил, добиваясь их благо­склонности. Издавна искусство, танец, а впоследствии и религиозное искусство, литургия, живопись, архитек­тура имели функцию не только приводить танцующих,

[122]

участников культа в экстаз, транс, упоение силой, но и очаровывать самих богов.

Я говорил, что эстетическая деятельность непосред­ственно происходит из скуки как мета-физической потреб­ности человека, чтобы разворачиваться за пределами фи­зических потребностей лишь ради времяпрепровожде­ния, экстаза, развлечения действующего, ради психи­ческого возбуждения. Я говорил о целеориентированной или целерациональной, или стратегической деятельности, благодаря которой действующий стре­мится вызвать некое изменение в мире. Об этической деятельности я говорил как о такой, которая не являет­ся ни эстетически бесцельной 9,ни ориентированной на цель в мире, но совершается ради ДРУГОГО. При этом индивиду не отдается на откуп успех, результат его дея­тельности, а некое определенное действие ради опреде­ленного результата он совершает не по своему усмотре­нию и прихоти, поскольку сам индивид находится в рас­поряжении ДРУГОГО, чью волю ему приходится ис­полнять. Тогда это и есть основанная на мета-физичес­кой потребности идентификация Я с ДРУГИМ, например с Богом, высшим могущественным существом, или каким-либо иным ДРУГИМ, например кланом, об­ществом, заботящимся о том, чтобы Я действовало ради ДРУГОГО. При этом деятельность-ради-ДРУГОГО по­нимается в широком смысле, а именно, она направлена на ДРУГОГО (Бога, нацию, общность) не специфичес­ки-содержательно в форме, например, молитвы, бого­служения, общественной службы, но вбирает в себя вся­кое человеческое действие, даже биологические процес­сы и отправления, если они осуществляются намеренно, происходят ради-ДРУГОГО. Ведь это не одно и то же, как я показал на примере бывшего секретаря IBM, печа­тать ли всю жизнь на пишущей машине IBM письма для IBM или для БХАГАВАН, индийского полубога 10. Стро-