Айн Рэнд - Романтический манифест

Ты хороший, да? Что заставляет тебя так думать? Какое у тебя право ненавидеть то, что ты собираешься сделать? Ты за несколько месяцев ничего не написал. Не мог. Ты вообще разучился писать. И никогда не научишься снова. А если не можешь написать то, что хочешь, какое ты имеешь право презирать те вещи, которых от тебя ждут? В любом случае это все, на что ты годен, великого бессмертного эпоса тебе не создать. Так радуйся, что можешь попытаться и сделать, а не сидеть тут, как приговоренный в камере смертников, ожидающий, пока его сфотографируют для первой полосы.

Так-то лучше. Я думаю, сейчас у тебя правильное настроение. Можешь приступать.

Как же начинают такие вещи? Так, посмотрим... Это должна быть простая человеческая история. Попробуй подумать о чем-нибудь, свойственном человеку... Как люди заставляют работать свой мозг? Как они придумывают сюжеты? Ну-ка, ты же писал раньше. Как ты тогда начинал? Нет, об этом думать нельзя. Только не это: задумаешься — и снова придешь в полнейшее отчаяние, если не хуже. Считай, что прежде никогда не писал. Что все начинаешь заново. С чистого листа. Вот оно! Это было хорошо. Если научишься мыслить такими жуткими штампами, дело пойдет.

Ты постепенно схватываешь суть...

Подумай о какой-нибудь человеческой черте... Думай-думай, не ленись! Давай так: попробуй подумать о самом слове «человеческий», о его значении, — где-то здесь должна найтись идея. Какое качество — самое человеческое на свете? Что есть — и ярко выражено — у всех известных тебе людей? Что движет ими? Страх. Не боязнь кого-то конкретно, просто страх. Великая слепая ни на что не направленная сила. Злобный страх, повинуясь которому люди хотят видеть твои страдания. Ибо они понимают, что им тоже придется страдать, а это легче перенести, если знать, что и ты страдаешь. Страх, заставляющий людей хотеть, чтобы ты выглядел маленьким, смешным, жалким и грязным. Маленький не опасен. На самом деле это не страх, а нечто большее. Вот, например, мистер Кроуфорд: он адвокат и радуется, когда его клиент проигрывает дело. Радуется, хотя теряет деньги; хотя портится его репутация. Радуется и даже не осознает, что радуется. Господи, что за повесть заключена в этом мистере Кроуфорде! Если бы можно было положить его на бумагу таким, какой он есть, и объяснить, почему он таков, и...

Да уж, сказал он себе. В трех томах, которые никто никогда не издаст: мне заявят, что это неправда и что я ненавижу род людской. Прекрати, сейчас же прекрати! Когда говорят о человеческой пове сти, подразумевают нечто совсем другое. Это человеческая повесть. Но не то, что имеется в виду. Что же имеется в виду? Тебе не дано этого знать. А вот и дано! Ты знаешь. Отлично знаешь — не зная. Прекрати!..

Неужели тебе надо всегда и во всем докапываться до смысла? Здесь-то ты и делаешь первую ошибку — именно здесь. Действуй не размышляя. Твоя вещь не обязана обладать смыслом. Она должна быть написана так, как будто ты никогда не пытался найти смысл ни в чем, даже в собственной жизни. Как будто ты именно такой человек. За что люди не любят тех, кто ищет смысл? В чем здесь настоящая причина, что?..

ПРЕКРАТИ!..

Попробуем подойти к этому совершенно иначе. Не надо начинать с абстракции. Начни с чего-нибудь определенного. С чего угодно. Подумай о чем-нибудь простом, очевидном и отвратительном. Таком отвратительном, что тебе совершенно все равно, что будет дальше. Назови первое, что придет в голову. Например, история о миллионере средних лет, который пытается соблазнить бедную работающую молодую девушку. Хорошо. Очень хорошо.

Теперь продолжай. Быстро. Не задумывайся. Продолжай.

Итак, ему около пятидесяти. Он сколотил состояние нечистоплотными методами, потому что жесток. Ей всего двадцать два, она очень красива, обаятельна, мила и работает в «пять-и-десять» [22] Магазин всевозможных мелочей, где любой товар стоил пять или десять центов. — Прим. пер. . Да, в «пять-и-десять». А он — владелец. Именно так — крупный магнат, у которого целая куча магазинов «пять-и-десять». Хорошо.

В один прекрасный день он приходит в тот самый магазин, видит девушку и влюбляется. Почему вдруг влюбляется? Скажем, он одинок. Ужасно, безмерно одинок. Во всем мире у него нет ни единого друга. Никто его не любит. Люди никогда не любят тех, кто самостоятельно добился успеха. Кроме того, он жесток. А когда ты работаешь больше любого другого, когда пашешь как вол, пока остальные прохлаждаются, и потому всех их обходишь, тебя называют нечистоплотным. Это тоже свойственно людям.

Ради одних только денег так тяжело не работают. Здесь что-то еще. Какая-то мощная движущая, побуждающая сила — созидательная энергия? Нет, это сам принцип созидания. Тот, от которого происходят все вещи в мире. И плотины, и небоскребы, и трансатлантические кабели. Все, что у нас есть. Оно от таких людей. Когда он начинал строить свою верфь... Да он же владелец магазинов «пять-и-десять» — нет, отменяется, к дьяволу «пятьи-десять»! Так вот, там, где он заложил верфь, сделавшую его богатым, до того ничего не было — лишь горстка хибарок да горы ракушек. Он выстроил город, выстроил гавань, дал работу сотням людей, которые, не будь его, так и копали бы моллюсков на берегу. А они его теперь ненавидят. Ему не горько — он давным-давно с этим свыкся. Он только не понимает. Ему теперь пятьдесят, и обстоятельства вынудили его отойти от дел. У него миллионы долларов — и нет в мире человека несчастнее. Потому что он хочет работать: не делать деньги — просто работать, драться, рисковать. Потому что его огромная энергия требует выхода.

И когда он встречает эту девушку... Какую девушку? Да девушку из «пять-и-десять»! К черту ее! Зачем она? О н давно женат, и вовсе не об этом речь. Он встречает бедного молодого человека, старающегося пробить себе дорогу. И завидует этому мальчишке, у которого главные битвы еще впереди. Но мальчишка — в этом суть — вовсе не рвется в бой. Это добрый, способный, симпатичный юноша, но он ни к чему по-настоящему не стремится. Он перепробовал несколько работ и все бросил, хотя его приглашали остаться. У него нет страсти, нет цели. Чего он желает более всего, так это безопасности. Ему неважно, что он делает, как, по чьему указанию. Он в жизни ничего не создал. Он ничего не дал и не даст миру. Но ему хочется обезопасить себя от мира. И его все любят. И он привлекает всеобщую симпатию. Вот такие два человека. Кто из них прав? Кто из них хорош? На чьей стороне правда? Что случится, когда жизнь поставит их лицом к лицу?

О, что за повесть! Разве ты не видишь? Это не просто про них двоих. Здесь больше, много больше. Вся трагедия современного мира. Наша величайшая проблема. Самая важная...

Боже мой!

Неужели ты рассчитываешь справиться? Думаешь, ты сумел бы это как-нибудь протащить — может быть, если бы был очень умным и хитро бы все замаскировал? Они решили бы, что это просто рассказ о старом человеке, ничего особенно серьезного. Я не против, если они не заметят. Надеюсь, не заметят. Пусть себе думают, что читают халтуру, только бы позволили написать. Мне ведь не надо это подчеркивать, мне много не требуется — лишь капля настоящего содержания, я могу ее скрыть, я могу за нее извиниться с помощью массы разных разностей о характерах людей, о кораблях, о женщинах, о бассейнах. Они не догадаются. Они позволят.