Карл Гершельман - «Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное

При этом вновь и вновь повторялась старая ситуация, на которой Гершельман не раз останавливался в письмах к В. С. Булич:

«Если у каждого человека есть свое основное жизненное “горе”… то мое “горе” именно в отсутствии возможности заниматься делом любимым и интересующим и необходимость заниматься делами неинтересующими» [31] Письмо к В. Булич от 15 мая 1938 г. (Isakov S. G. Переписка К. К. Гершельмана и В. С. Булич. С. 194). .

«Это в сущности очень глупое положение: какова бы ни была объективная ценность моих писаний, субъективно это все-таки самое лучшее, что я мог бы дать, и все же приходится это систематически подавлять. Получается безвыходное положение: для того, чтобы писать, надо жить, чтобы жить, надо зарабатывать, т. е. не писать. Т<���аким> о<���бразом> средство вытесняет свою же цель» [32] Письмо к В. Булич от 30 окт. 1938 г. (Isakov S. G. Переписка К. К. Гершельмана и В. С. Булич. С. 197). .

Если верить собственным признаниям К. К. Гершельмана, к концу 1930-х годов он вообще перестал писать стихи [33] Ср. признание в письме к В. Булич от 23 апр. 1938 г.: «Последние годы я стихов совсем не пишу» (Isakov S. G. Переписка К. К. Гершельмана и В. С. Булич. С. 191). . Проза его по-прежнему интересовала, но возможностей для работы над прозаическими произведениями почти не было. Здесь надо еще учесть исключительную, редкостную в писательской среде самокритичность Гершельмана. Он считал, что у него нет «непосредственного поэтического дара» [34] Письмо к В. Булич от 15 мая 1938 г. (Isakov S. G. Переписка К. К. Гершельмана и В. С. Булич. С. 192). , что он слишком рационалистичен для поэзии. Свои прозаические вещи Гершельман перерабатывал, переписывал по нескольку раз — и всегда оставался недовольным даже последним вариантом текста: вносил исправления в беловики, не спешил отдавать свои произведения в печать даже тогда, когда такие возможности появлялись. Впрочем, в конце 1930-х годов их, собственно, уже и не было…

Мы мало что знаем и о занятиях К. К. Гершельмана в эти годы живописью. Можно лишь отметить, что в 1939 г. в Таллине вышла «Первая книжка для чтения после букваря» Е. Гильдебранда с его иллюстрациями. Ему же принадлежат обложки некоторых книг, в частности сборника стихов Б. Тагго-Новосадова «По следам бездомных Аонид» (1938).

Своеобразной отдушиной в той нелегкой и скучной жизни, которая выпала на долю К. К. Гершельмана, с одной стороны, была семья, дети — дочь Анна и сын Константин, с другой, — общение с немногими друзьями, в первую очередь, с Юрием Иваском, и переписка с Верой Булич. Ю. П. Иваск впоследствии не раз «веселой силою воображения» вспоминал в своих стихах и письмах вечера, проведенные им у Гершельманов в Нымме, когда они целыми вечерами беседовали о философии Бердяева, Федорова, о поэзии Блока. Осипа Мандельштама, о Достоевском.

Каким же запечатлелся Карл Карлович Гершельман в памяти его друзей и хороших знакомых эстонского периода жизни?

«Высокого — рыцарского — роста, с неистребимой выправкой военного, всегда тщательно одетый (хотя часто бедствовал) и подтянутый, он был скромен и даже застенчив, и не внешне, а внутренне походил на своего любимого толстовского героя — Безухова. Как Пьер, он думал свою думу и имел контакт с людьми узкого дружеского круга, чуждого суеты и тщеславия» , — вспоминал его друг Ю.П. Иваск [36] Иваск Ю. Памяти К. К. Гершельмана (1899–1951) // Новый журнал (Нью-Йорк). 1952. Кн. XXXI. С. 313. .

В сущности, это же отмечали и другие хорошие знакомые К.К. Гершельмана. «Я чувствовала в нем человека на редкость мягкого, глубокого и благородного, что вызывало к нему искреннюю и глубокую симпатию», — писала В.С. Булич (письмо к Е. Б. Гершельман от 27 января 1952 г.; хранится в архиве писателя). По утверждению П.М. Иртеля «Гершельман был твердым в словах и действиях человеком, “рыцарем во всех отношениях”» [37] Пахмусс. Темира. Из архивных материалов: К. К. Гершельман (1899–1951) — русский писатель и художник// Russian Language Journal. Vol. XXXVI. 1982. № 123–124. С. 206. . По словам Б. А. Нарциссова, «Гершельман был на редкость деликатным и приятным человеком, с прекрасными манерами и тактом русского офицера» [38] Там же. С. 211. .

***

Но вот наступил 1939 год. Началась Вторая мировая война. Еще в преддверии ее германские власти обратились к немцам, проживавшим в других странах мира, с призывом возвратиться на родину, утверждая, что в противном случае они не могут гарантировать жизнь и безопасность своих соотечественников за рубежом. Абсолютное большинство эстонских немцев, даже те, кто не сочувствовал Гитлеру и национал-социалистам, предпочло уехать nach Vaterland. Перед сложным выбором стал и К. К. Гершельман, бывший белый офицер, который не мог не понимать, что его ожидает в случае аннексии Эстонии Советским Союзом. Характерны мучительные размышления и колебания Гершельмана. В ноябре 1939 г. он писал В. С. Булич:

«Мы пережили очень беспокойное время: почти все наши родственники уехали с прочими балтийскими немцами в Германию. Нас также очень уговаривали ехать и мы долго колебались. В результате все же, как видите, остались, но даже и сейчас не можем сказать, что все наши колебания окончились — есть еще возможность уехать… Главной же причиной, удержавшей нас здесь, было нежелание обращаться в немцев — против Германии я ничего не имею, но все же она мне совершенно чужда. А для детей особенно наш переезд явился бы решающим — тогда они уже выросли бы настоящими немцами» [39] Isakov S. С. Переписка К. К. Гершельмана и В. С. Булич. С. 205. .

И все же беспокойство К. К. Гершельмана за свою судьбу и судьбу своих детей заставило и его в мае 1940 г. с одним из последних транспортов отправиться с семьей в Германию [40] Quidam. Маленькие заметки // ВД. 1940. 21 мая. № 112. С. 2. Ср. письмо К. К. Гершельмана В. С. Булич от 20 марта 1951 г. (Пахмус Т. А. Страницы из прошлого. Вера Булич и Карл Гершельман — переписка двух русских поэтов в эмиграции // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность Искусство. Археология. Ежегодник. 1997. — М.: Наука, 1998. С. 126). , точнее, в захваченную немцами западную часть Польши — район Познани-Позена, вошедший в состав Рейха. Именно туда были переселены выходцы из Прибалтики. Значительную часть своего архива и многие картины К.К. Гершельману удалось взять с собой.