Виктор Унрау - Не Евангелие

Это может быть очень грубая форма, свойственная лозунгам и приказам; менее грубая; форма со смягченной грубостью; фамильярная форма; стандартная вежливая форма; сверхвежливая и подобострастная формы.

«Система грамматических и лексических форм вежливости японского языка позволяет детально и дифференцированно передавать многообразные социальные отношения, — пишет Алпатов. — Количество языковых средств, способных указывать на социальные различия в японском языке очень велико».

Забота о чести и собственном достоинстве, это тоже забота об иерархическом ранге, хотя немало людей думают, что человек чести заботится о благосклонности общественного мнения.

Тот, кто боится прослыть трусом, отказавшись от дуэли, не знает, в чем состоит настоящее мужество, пишет в свой пасторали против дуэлей Папа Лев Тринадцатый. Долг мужества, учит понтифик, измеряется не ложными мнениями толпы, а «вечными нормами честности и справедливости».

«Еще языческие философы, — пишет он, — и знали, и учили, что муж отважный и стойкий должен с презрением отвергать неверные суждения масс».

На самом деле человеку не так уж и важно, что о нем думают, ему важно, как к нему относятся, какое место в обществе он занимает.

Человек, который утрачивает честь, утрачивает свой высокий или равный с другими иерархический ранг. С ним обращаются, как с человеком, который опустился в самый низ иерархии.

Такой человек, говорит Бентам, «не может идти рядом с другими людьми и требовать себе такого же уважения».

«Этот человек, — пишет он, — раб всех, кому вздумается его поработить».

И, подумав, говорит еще уничижительней:

«Он ниже всякого раба, потому что несчастье раба есть положение вынужденное, о котором сожалеют, а его унижение зависит только от ничтожества его характера».

Так и греки считали, что раб отличается от свободного тем, что свободный мог сложить голову за свое достоинство, а раб не мог. По этому поводу цитируют Гераклита, который писал, что «война одних творит рабами, других — свободными».

О том, что забота о чести, это забота об иерархическом ранге можно судить и по отношению человека к прелюбодеянию.

Прелюбодеяние жены, как известно, оскорбляет честь мужчины. И мужчина мстит своему сопернику.

Почему он это делает?

Принято считать, что связь мужчины с замужней женщиной, это покушение на собственность мужа. Поэтому прелюбодеяние, как думают не одни энциклопедисты Брокгауз и Ефрон, «сближалось с имущественными посягательствами».

Это должно означать, что в случаях, когда жена не была вещной собственностью мужа, у мужа и законодателя отсутствовало право преследовать ее и любовника за прелюбодеяние.

Но древние законодатели не следовали этой логике.

В римской патриархальной семье жена, действительно, была собственностью мужа наравне с другими вещами.

Права собственности на супругу подкреплялись еще и тем, что домохозяин покупал жену, как вещь, а сам обряд заключения брака сводился к процедуре торжественной передачи собственности новому владельцу.

Юридически муж в патриархальной римской семье был господином над личностью жены. Он мог продать ее в рабство и имел ничем не ограниченное право наказания.

Постепенно эту форму семьи сменил брак sine mani, который возник из формы простого брачного сожительства. Эта форма брака делала жену самостоятельной и независимой от мужа, и муж не имел над женой никакой дисциплинарной власти.

Другими стали и имущественные отношения.

Имущество мужа и жены составляли две независимые массы. Своим имуществом жена могла пользоваться и распоряжаться, «не испрашивая на то согласия мужа и не отдавая ему никакого отчета».

Главное, жена сама не была в этом браке вещью в той массе собственности, которая принадлежала мужу.

Тем не мене, и в эту счастливую для женщин эпоху, не исчезает представление о прелюбодеянии, и о поруганной чести мужа.

В конце старой эры «разврат вне семьи и в семье приобрел ужасающие размеры». Для борьбы с этим развратом за восемнадцать лет до рождение Христа император Август издал несколько законов, в том числе закон, предусматривающий наказание за прелюбодеяние.

Этот закон выражал желание Августа укрепить семью и нравы. И инициатива наказания переходила из рук мужа в руки государства.

Право возбуждения дела по обвинению в прелюбодеянии принадлежало мужу и отцу прелюбодейки. Если они не подавали иск, через шестьдесят дней, его мог подать любой гражданин империи не моложе двадцати пяти лет.

В случае прелюбодеяния преимущественным правом самосуда по этому закону пользовался отец жены. Ему было позволено убить любовника дочери, а затем убить и дочь. И убийство не ставилось ему в вину. Если он убивал только любовника, а дочь оставлял в живых, он подлежал обвинению в убийстве.

Римские юристы отдавали первоочередное право отцу, чтобы обуздать «горячность и порыв легкого на решения мужа», потому что Август, хорошо понимал, что, даже не обладая правом собственности на жену, муж захочет с ней расправиться.

Обманутый муж мог по этому закону убить любовника. Правда, в том только случае, если захватил его в своем доме, и если любовник был запятнан бесчестием — был сводником, актером или занимался каким-нибудь другим постыдным делом.

Жену обманутому мужу убивать не дозволялось, хотя сам повод к убийству рассматривался, как смягчающее вину обстоятельство, и за убийство мужем неверной жены карали не смертью, а только ссылкой.

Все это показывает, что наказание за прелюбодеяние не связано с правом собственности.

И ветхозаветные иудеи, от которых преследование за прелюбодейство перешло к христианам, по всей видимости, не ставили прелюбодеяние в один ряд с преступлениями против собственности.

В других случаях, когда иудей пользовался чужой собственностью для удовлетворения своих потребностей, против него судебное преследование не возбуждалось.

«Когда войдешь в виноградник ближнего твоего, — говорит Второзаконие, — можешь есть ягоды досыта, сколько хочет душа твоя, а в сосуд твой не клади».

Свет в эту тьму, как бы сказал Фрейд, вносят среднеассирийские законы и законы Хаммурапи.

В разделе о семейных отношениях среднеассирийского законодательства предусматривается наказание не только за прелюбодеяние, но и за ложное обвинение в прелюбодеянии.

Если человек сказал равному, что его жену все имеют, но не смог доказать обвинения, он должен был получить сорок палочных ударов, месяц отработать на царских работах и уплатить один талант олова. Кроме этих наказаний его должно было заклеймить.

В следующем параграфе предусматривается наказание за ложное обвинение в мужеложстве. Если обвинитель не мог доказать, что мужчину имели, его били палками, заставляли месяц работать у царя и заплатить талант олова.