Георгий Почепцов - Революция.com: Основы протестной инженерии

• выборы, точнее псевдовыборы (демонстрировали почти все);

• революция (Украина, Грузия);

• переворот (Киргизия).

Запад всегда доводит два последних случая до фиксации юридической в виде выборов, задавая нужный уровень легитимности, хотя бы вовне. Нелегитимность власти коренится в ее неустойчивости. Есть несколько вариантов по ее порождению. Один компонент берет на себя все функции – это сталинский режим, который тем самым блокировал неустойчивость остальных частей. Обычно эти функции распределены. Но в случае неустойчивости возникает перехват функций другими. Это может быть на уровне отдельной организационной ячейки, когда студенты, например, могут требовать снять ректора, что не является их функцией. То есть это неинституциональные методы управления и передачи власти. Они оказываются возможными в принципиально нестабильной среде, когда признаются любые методы, любой инструментарий. При этом данная нестабильность может создаваться естественно и искусственно. В последнем случае и возникает легитимация непринятых методов.

Перспективы и прогнозы на будущее весьма неопределенны. Революция, а мы все были воспитаны именно на ней, поскольку таковой была советская парадигма, является в определенной степени романтическим шагом. Период отрезвления, к сожалению, предполагает концентрацию на материальной, а не на романтической составляющей. Но опора на материальную составляющую имеет пределы для роста, чего нельзя сказать о нематериальном резерве.

Накопленный постсоветский опыт развития позволяет говорить, что не следует ожидать ускоренных экономических или политических результатов. Основная масса населения привыкла довольствоваться малым. Только новые поколения будут выдвигать новые типы требований к своим элитам. Все остальные находят свои собственные системы выживания вне государства, и любое реальное движение государства вызывает у них настороженную реакцию.

Когда нужно сделать шаг во вполне определенном направлении, на что можно опереться? Какой-то потенциал должен быть заложен, то ли интеллектуальный, то ли культурный, то ли информационный, то ли вновь материальный, для того чтобы получить определенный результат. Мы пока работаем в систематике, не имеющей конкретных целей. Альтернативность целей несет за собой альтернативность средств, то есть уровень неопределенности резко возрастает. В мире неопределенности выигрывают другие, те, которые усвоили новый инструментарий. В рамках него можно увидеть, например, следующее:

• челночные операции, поскольку концентрация ресурсов позволяет войти-выйти с результатом, это такой вахтовый метод, работающий даже в агрессивной среде;

• информационные операции, поскольку позволяют трансформировать под себя реальный мир, если он находится в хаотическом состоянии, а мы продолжаем удерживать нужную картинку мира, то есть информационный ресурс подтягивает под себя материальный;

• культурные операции, поскольку по своей долговременности они не имеют конкурентов, трансформируя когнитивное пространство заранее под конкретные будущие цели, когда они еще не воспринимаются в штыки.

То есть каждое из трех пространств – физическое, информационное, когнитивное – имеет свои собственные выигрышные типы проходов и трансформаций, которые обладают наибольшей эффективностью. Сильный игрок может воспользоваться чужим инструментарием себе на пользу. Это всегда оказывается его прерогативой.

Год революций встряхнул страны СНГ, активировал молодежь, провел ротацию элит, хотя и очень болезненную. Смогут ли эти новые элиты заложить основы нового движения, остается открытым вопросом. Динамика смены предполагает один тип работы, динамика стабильности – другой. При этом для всего этого нужны разные типажи лидеров. Несменяемые лидеры ведут общественные движения к гибели [49].

Революция – это результат бездействия неадаптируемых элит, которые не реагируют на принципиальные изменения обстановки. Назовем это также инерцией элит, которые серьезным образом ориентированы на день вчерашний.

Сергей Карагановтак говорит в интервью «Независимой газете» по поводу внешнего фактора цветных революций: «Внешние силы, конечно, там влияли, притом в разных направлениях, но совершенно очевидно, что все эти восстания, бунты, революции происходили потому, что старые постсоветские элиты изжили себя, надоели. Надоели своей неэффективностью, коррумпированностью. Эти процессы являются совершенно объективными. Если мы поймем, что нам надо менять политику и людей, проводящих эту политику, тогда мы избежим революций» [50].

Однако понимание лежит в области когнитивной, а реальные изменения отнюдь не следуют автоматически за пониманием. Инерция физического пространства гораздо большая, чем инерция пространства когнитивного. Для изменения физического пространства надо произвести гораздо более интенсивные изменения в пространстве когнитивном, что демонстрирует, к примеру, феномен Майдана.

Постсоветское пространство, как и любое другое, в любом случае живет по модели уничтожения неживого, амбивалентного, уклоняющегося, поскольку эти типы объектов затрудняют объединенные типы движения. Однако революционные изменения пока не приносят ощутимых результатов для населения, кроме определенной моральной «перезагрузки». Но в любом случае налицо имеется вхождение в новый цикл. А новые циклы предполагают и новый инструментарий, и новых игроков. И запаздывание со вхождением в новый цикл всегда опасно: преимуществами его успеют воспользоваться другие, что, кстати, достаточно часто и происходит.

РЕВОЛЮЦИИ И ПУТЧИ сопровождают всю историю человечества. Часто они являются единственным вариантом для движения вперед. Не менее часто они завершаются ничем. Но в любом случае человечество имеет в своем арсенале инструментарий подобного интенсивного изменения действительности.

Бархатные революции последнего времени – пример введения кардинальных изменений без применения насилия, что связано во многом с нейтрализацией действий власти, теряющей контроль над ситуацией. Сербия, Грузия, Украина продемонстрировали варианты передачи власти новой элите в результате более сложных стратегий, проведенных в рамках ненасильственных форм протеста. И сложность применяемых стратегий обусловлена именно ненасильственными формами борьбы. Они не были возможны в прошлом, поскольку сегодня еще одним политическим игроком становится внешний, то в виде общественного мнения, то международных СМИ, то в виде политических лидеров зарубежных стран, которым удается нейтрализовать вариант применения насилия со стороны властей.