Георгий Почепцов - Революция.com: Основы протестной инженерии

• легитимность освещением: чем положительнее освещение, чем безальтернативнее оно проводится, тем создается большая легитимность, что достигается захватом физического пространства;

• легитимность действием: чем больше действий оказываются разрешенными в физическом пространстве, тем большая легитимность присутствует, поскольку при этом совершается переход от объекта контроля к субъекту контроля;

• легитимность «когнитивного взрыва»:определенный «когнитивный взрыв», под которым мы будем понимать смешение норм, правил и запретов, вносит сумятицу в когнитивную картину мира, если не разрешая, то уже не столь остро отрицая то, что было до этого запрещено;

• легитимность, создаваемая обвинением оппонента:оппонент, как правило, заранее вплетен в нарратив революции, поэтому его неправильные действия служат оправданием нарушения системности поведения, а оправданное поведение уже заранее объявляется верным;

• легитимность, создаваемая дискредитацией институций:если первый вид разрушения направлен на личности, то здесь он направлен на имеющиеся институции, если они неверны, то неадекватно и поведение, которое они инсталлируют.

Революция движется по пути нарастания, которое делает неотвратимым планируемый результат. Этого необходимо достичь с помощью выполнения следующих двух задач:

• расширение своего пространства;

• сужение чужого пространства.

Причем речь идет не просто о захвате: речь идет об установлении контроля чужого пространства, поскольку свое контролируется по определению.

В случае оранжевой революции под вариант контроля физического пространстваможно отнести следующее:

• блокировка административных зданий;

• установление палаток на Крешатике;

• проведение непрекрашаюшегося митинга на Майдане Незалежности.

Контроль информационного пространствасостоял в переходе от провластной к прореволюционной позиции в один момент всех каналов ТВ от ситуации, когда на таких позициях стоял только один «Пятый канал».

Контроль когнитивного пространствастановился результатом контроля физического пространства (например, множество оранжевого цвета как сигнал всеобщности) или пространства информационного. Все это становилось прямым и косвенным сигналом доминирования новой силы.

Образовывались такие убеждающие цепочки:

• митинг – телевидение – переход на сторону;

• блокирование административных зданий – освещение в газетах – переход на сторону;

• цветы в щиты ОМОНа – нейтрализация.

Нельзя сказать, что это была беззатратная цепочка. К примеру, подсчеты оппонентов говорят, что Майдан обходился в 5–6 миллионов гривен ежедневно (Тарас Чорновил в программе «Постскриптум» 11 декабря 2004 года).

Устная передача информации всегда строится на более ярких и «кричащих» примерах, чем коммуникация официальная, поэтому такие способы удержания внимания должны были быть во всех семи вариантах коммуникаций, которые были на Майдане:

• лидер – толпа, где был разговор с трибуны;

• командир – группа, куда подпадет и организация жизни в рамках палаточного городка и организация пикетов;

• член группы с другим членом группы;

• протестующие – киевляне;

• протестующие – домашние за пределами Киева;

• протестующие – милиция;

• журналист – зритель / читатель.

Нахождение на площади должно было также стать событием жизни для всех. Кстати, визуальная сторона была наиболее сильной частью этой кампании со времени выдвижения Виктора Ющенко: она идеальна для глаз и для телекартинки. Недаром возникло название именно оранжевой революции.

Существенной проблемой для лидеров стало удержание протестующих от агрессивных действий с одновременной борьбой с наступающей депрессией от их отсутствия. По отношению к милиции нужно было заранее порождать неагрессивность, чем снимается чувство боязни у самих протестующих. Нужно было также создать и усилить ощущение единства у них, чему способствовала большая повторяемость речевок и событий на Майдане. Треугольник «Майдан – лидеры оппозиции – телевидение» действовал синхронно, когда нужно, подменяя один другого. Причем символически подчеркивалось главенство именно Майдана, хотя фактически управление было в руках лидеров. Когда же они не хотели подчиниться, они говорили, что люди их не слушают.

И конфликтная тактика в виде управления ультиматумами также держалась на коммуникативной составляющей. Кстати, здесь проявилась сильная сторона нескольких депутатов-агитаторов, способных удерживать толпу, как и вся режиссура протестного действа.

Когда есть только один источник информирования, пользующийся авторитетом (лидеры оппозиции плюс «Пятый канал» как ретранслятор), то это уже потенциальная возможность для любых искажений. По крайней мере, две решаемые задачи можно было увидеть в ситуации общения на Майдане:

• постоянная отсылка на стоящих на площади по модели одобрения («Вы так решили?» – «Да!»);

• раскрепощение, мобилизация активности масс с помощью своих собственных слов и действий, которые в обычной ситуации могут быть запрещены;

• отрицание правильности любых других источников информирования.

Большое число людей само по себе автоматически становится объектом внушения, подчинения не своему, а коллективному разуму. Сам человек никогда бы себя так не вел ни на футболе, ни на митинге. Он, с одной стороны, становится в толпе анонимным, с другой – его влекут высокие порывы коллективной души. А реагирование в рамках протеста оказывается возможным только с помощью черно-белых кодов: только «за» или только «против». Есть также такой закон: когда люди стоят локоть к локтю, они находятся на пике внушаемости.

Искусственное удержание людей в состоянии активности столь длительный период времени привело в результате к созданию особой психологической службы, направленной на снятие напряжения. Исходную ситуацию смены настроений на Майдане хорошо описывают наблюдения профессора Татьяна Титаренко: «Состояние эйфории, возникшее после решения верховного суда, снова сменилось тягостной неопределенностью. Толпа, как маленький ребенок, плохо переносит такие перепады. Ей требуется ежедневная подпитка в виде встреч с лидерами, авторитетных комментариев по поводу происходящего, четко артикулируемых планов на ближайшее будущее» [12]. Кстати, все это чисто информационные функции.

Что касается поднимаемой сразу после Майдана проблемы возникновения информационного общества, то следует сказать нечто обратное: вряд ли сейчас можно говорить именно об информационном обществе. Информация просто стала нужнее, что всегда является приметой кризисной ситуации. Но ее отсутствие не может быть характеристикой информационного общества. Тут можно скорее говорить о появлении активного сетевого сообщества, объединенного своим протестом, которое выросло в противовес влиянию провластных СМИ.