Фридрих Фёрстер - Образ жизни, который мы выбираем

Тяжелая болезнь нашего времени, поражающая как раз молодежь, жаждущую познать жизнь, – это бешеная погоня за удовольствиями любой ценой и безо всякой меры. Сейчас у людей только и осталось, что работа да развлечения; почти пропал интерес к усовершенствованию своего «внутреннего человека». Мало кто занимается чем-то кроме работы – ни каким-либо ремеслом, ни иностранными языками, мало кто хочет послушать возвышающую душу музыку, почитать серьезную книгу. И люди не видят, что с внутренним обнищанием пропадает способность действительно радоваться жизни. К тому же очень редко используются возможности расширить и углубить профессиональные знания и умения. Почему сегодня так много футбольных клубов и так мало кружков по изучению серьезной литературы, по расширению религиозных, исторических и политических знаний, а также по изучению других народов и, может быть, по информационно-духовной подготовке к коллективным поездкам за границу? Как не ужаснуться при виде того, сколько людей сегодня, похоже, совершенно забыли, для чего они созданы и в чем, собственно, заключается смысл их существования на земле?

«Прекраснейшей звездой в короне мудрости, – говорил великий римский оратор Цицерон , – я считаю возможность не зависеть ни от чего внешнего и не судить под внешним воздействием о том, что правильно и неправильно». Об этой прекрасной звезде независимости мечтают многие, не подозревая, сколько характера, сколько самовоспитания нужно для того, чтобы действительно «не зависеть ни от чего внешнего». Потому что наиболее сильная зависимость уходит корнями не во внешние путы, а во внутреннюю нестойкость по отношению к чужим суждениям и претензиям.

Сегодня мы очень часто пренебрежительно говорим о временах, когда внешняя свобода была сильно ограничена, когда в десять вечера закрывались городские ворота и человек на каждом шагу во всех своих жизненных проявлениях находился под опекой сообщества. Мы говорим: тогда человека связывали «социальные путы». И если у нас сейчас есть свобода передвижения и чрезвычайно много индивидуальной свободы действия, то мы якобы без сомнения «свободные люди». И этой свободой больше всего гордятся в наше время, порой считая ее даже сутью современной цивилизации.

Но тот, кто и сейчас пристально смотрит на жизнь и людей, пытаясь сквозь внешнюю оболочку разглядеть суть вещей, тот, без сомнения, должен признать, что сегодня место грубого социального порабощения заняла более изощренная зависимость . Зачастую она даже не осознается индивидом, а потому гораздо глубже проникает во все его устремления и берет его под гораздо более унизительную опеку, чем старые «социальные путы».

В прошлом были великие идеалы, сообразно которым личность сама выстраивала собственную жизнь. Эти идеалы однозначно указывали человеку верный путь, делая его невосприимчивым ко всякого рода пересудам и сплетням соседей – как бедных, так и богатых. Но если кто-то, как современный человек, уже толком не знает, куда идти, кто в нерешительности останавливается на перепутье, беспомощно озираясь на окна домов, тогда вокруг него собираются деревенские мальчишки и по собственному усмотрению направляют личность налево или направо, вперед или назад. Тот кто, приехав в чужую страну, не знает, как общаться с людьми и вести себя за столом, тот то и дело смущенно подсматривает у соседей, как они это делают, тогда все его поведение отмечено печатью величайшей несвободы и нерешительности. Это притча на все времена: современные люди зачастую совсем не отдают себе отчета в том, сколь многие из них, несмотря на всю внешнюю свободу, подвержены такого рода социальной опеке. Утратив великие, непреложные истины, указывающие верное направление, они все свое существо направили вовне, ревностно следя за тем, что за презрительную мину можно прочесть на лицах соседей, что те скажут о них, какова нынче интеллектуальная мода. И даже если они делают это неосознанно, то они все равно из-за своей внутренней неуверенности целиком и полностью находятся под мощным влиянием чужого примера и чужого мнения, что отражается в их самых сокровенных делах и убеждениях.

Конечно, это «социальное кокетство», желание нравиться обществу, и в прошлом находило свои жертвы. Но религия давала всем и каждому сильнодействующее средство от страха перед людьми, говоря им: «За вас заплачена высокая цена, не становитесь рабами людей!» Сегодня люди так опьянены достижениями внешней свободы, что совершенно забыли про самую важную и решительную борьбу за свободу индивида против засилья общества. Потому-то условности, интеллектуальная мода, общественное мнение, отношения с соседями с помощью всех незатронутых воспитанием и неконтролируемых инстинктов человеческой природы вновь обрели необычайно большую власть над личной жизнью.

Поэтому тот, кто хочет стать действительно свободным, должен сначала осознать тираническую власть сообщества со всеми ее опасностями и во всем ее объеме, должен прежде всего уяснить для себя, что самое сильное принуждение со стороны общества возможно не потому, что оно владеет внешними средствами насилия. В этом виновато прежде всего наше собственное элементарное стадное чувство со всем его томлением по социальной значимости.

Самопознание – это, если верить Сократу, единственно верный путь к мудрости. Да и внутреннее освобождение от социальных пут возможно только через самопознание. Нам достаточно лишь понаблюдать за собой, чтобы ощутить, сколь сильное воздействие оказывает на нас социальное окружение. Тогда мы увидим, сколь трагично социальное кокетство в большом и малом отражается на всей нашей жизни! Как глубоко, вплоть до самых последних побудительных мотивов всех наших планов и действий, проникает в нас тщеславие, как ужасно убоги мы были бы в наших побуждениях, если бы за нашу деятельность нам – вблизи или вдали – не маячило какое-либо социальное признание! Как мало мы способны к труду без признания и благодарности! И как все это мешает нам хранить глубокую и неподкупную верность идеалу совершенствования собственной личности, живущему в глубине наших сердец. Мы увидели бы, что постоянно рискуем трижды отречься от наших лучших убеждений, если сможем импонировать определенному кругу людей только прямо противоположными высказываниями! Какую роль в наших действиях и словах вообще играет желание производить на других впечатление, вместо того чтобы просто делать и говорить то, что считаешь должным! А разве болезненно разрастающееся желание постоянно быть на виду – не главный импульс развития всей техники фотографирования в наши дни? Не являются ли эти постоянные оглядки на зрителей уже сами по себе признаком ужасающего социального рабства, неспособности жить и действовать исходя только из личных, внутренних побуждений?