Анжела Мальцева - Введение в философию желания

Известно, что роль субъекта в процессе «первичного открытия мира» французский философ М. Мерло-Понти отводит человеческому телу, являющемуся, по его словам, «часовым», стоящим у основания слов и действий человека, «проводником бытия в мир», своего рода «осью мира», якорем, закрепляющим нас в мире, и одновременно способом нашего обладания миром. Здесь Мерло-Понти идет вслед за Г. Марселем, который ввел тему тела в современную философию, определяя «собственное тело» как экзистенциальную опору всего сущего, как меру неразрывной связи человека с миром, как то, что вводит человека в его непосредственное окружение. Тело использует свои собственные части для символического выражения мира, именно благодаря телу человек вторгается в мир, понимает его и дает ему значения. Первичное восприятие является для Мерло-Понти основой, на которой вырастают все человеческие смыслы и значения.

Каждый индивид особым образом реагирует на ту или иную жизненную ситуацию и тем самым создает смысл, который он сообщает Другому. Одновременно с тем, как пробуждается к осмысленной жизни его тело, пробуждаются и тела Других, которые являются не просто особями одного с ним рода, но захватывающими его и захватываемыми им в общем стремлении освоить единое и единственное, действительное и наличное. Философ пишет: «Тело загадочно: оно, без сомнения, часть мира, но – странным образом – и средоточие безусловного желания сблизиться с другим…» [21]. Для Мерло-Понти собственно человеческий (культурный) мир возникает в тот момент, когда складывается система «я – Другой», когда между сознанием и телом «Я» и сознанием и телом Другого появляется внутреннее отношение. Человеческое тело не просто присутствует в мире наряду с другими объектами, а благодаря способности к нацеленному движению оно присоединяется к миру; потребности и желания человека, выраженные в экспрессивных жестах, вписывают в мир направления, обозначают фигуры, словом, создают значения. Так тело, по словам Мерло-Понти, «проектирует вокруг себя мир культуры». Собственно, человеческое тело и появляется тогда, когда между видящим и видимым, осязающим и осязаемым образуется своего рода переплетение, по которому пробегает искра, а вслед за ней вспыхивает огонь [22].

«Тайну человеческой жизни, некий тайный корень, из которого вырастает все остальное», испанский мыслитель Мигель де Унамуно Хуго связывает все с той же идеей жажды человеком бессмертия, он видит ее в «томительном желании большей жизни, в этом неистовом и ненасытном стремлении быть всем остальным, не переставая быть самим собой, стремлении завладеть всем миром, но так, чтобы мир не завладел им и не поглотил его; в этом желании быть другим, не переставая быть я, и оставаться я, будучи одновременно другим; одним словом, в этой жажде божественности, жажде Бога» [23]. Так в самом центре философии Унамуно возникает представление о «другом», как разделяющем эту жажду, и многие проблемы, в том числе касающиеся общения этого конкретного единичного индивида с другими людьми, которые часто будут приниматься как «ближние», будут ставиться с учетом их общего стремления.

При осознании человеком своей смертности и стремления к бессмертию человек испытывает боль. Способность человека, каждого единичного человека, нести в себе эту боль и будет определять его отношение к другим людям, его общение с ними. В том случае, когда человек осознает, что и Другой, его «ближний», также охвачен этой болью, рождается любовь к Другому, в основе которой лежит сострадание. Обнаружив субстанциальность другого человека, мы понимаем, что ему, как и нам, должно быть присуще стремление распространить существование своей субстанции в пространстве и бесконечно продлить ее во времени. Понять, почувствовать настоящую, не внешнюю, а глубинную – субстанциональную и персональную – реальность другого человека значит для Унамуно ощутить любовь и сострадание к нему, разделяя с ним общую, скрытую, тайную потребность в бессмертии. Самым интимным и истинным в реальности каждого человека он считает не то, каков он есть, а то, каким он себя воображает, «каким он хочет быть». И это также должно учитываться при общении.

Все эти рассуждения определили понимание Унамуно характера и содержания человеческого общения. Его первое правило требует «разбудить спящего», то есть способствовать тому, чтобы другой человек, «ближний», живущий внешней жизнью, пробудился и «почувствовал, что душа его находится в клетке и сам открыл бы для себя собственную субстанциальность, а вместе с этим и желание сделать нас незаменимыми и не заслуживающими смерти» (Зыкова, 1997, с. 218).

Другой испанский философ П. Лайн Энтральго также понимает желание как «личностную встречу», «дар Другому», «взамный обмен бытием» (см. параграф: «От желания – «ячества» к желанию – коммуникации (Лайн Энтральго)».

Желание– стремление. На фоне почти полного единодушия в представлении желания как нужды/нехватки понимание желания как стремления вызывает особый интерес. Здесь внимание философа сфокусировано не на объекте желания, которого не достает, на desideratum, а на мотивационной силе desiderare, на самом акте желания как стремления.

Стремление характеризуется либо как активное , либо как пассивное. Наиболее очевидно такое различение у Спинозы и у Ницше. Ницше обнаруживает двойственность власти, которая выражается в способности влиять и в способности подвергаться влиянию. Различие между активными и реактивными силами у Ницше явно вдохновлено спинозовским различением активных аффектов и пассивных аффектов. Активные аффекты самопроизводны в том смысле, что происходят из нашего желания действовать исходя из адекватного самопонимания, тогда как пассивные аффекты (буквально – passions) вызываются «идеей внешней причины». Можно предположить, что фундаментальное генеалогическое различие Ницше между «слабой волей к власти», которая ищет только сохранения себя, и «сильной волей к власти», которая устремлена к самоувеличению, смоделировано на основе предложенного Спинозой разделения между двумя целями желания: а) стремлением сохранять способность тела к действию и б) стремлением усиливать способность тела к действию, или нацеливать телесную способность (буквально – власть) действовать.

Желание, по мысли Спинозы, – это стремление с осознанием его. Желать – значит утверждать свое существование, быть не пассивным, но – активным в своем стремлении к полноте бытия.

Но и у Спинозы, и у Ницше «желание» употребляется также и в смысле созидания.

Желание– созидание, творчество. У Спинозы предмет, воображаемый желанием, наделяется признаками реальности. Желание не нуждается в объекте, так как уже владеет им в своем воображении. Желание – признак полноты бытия, а не его нехватки. Даже любовь как разновидность желания не нуждается в любимом для того, чтобы оставаться самое собой. Желание, далее, есть власть действовать. Спиноза, таким образом, одним из первых в истории философии заявил о потенциальной продуктивности желания. Следующим важнейшим вкладом Спинозы было определение главенства желания в его отношениях с объектом. В противовес Платону, Спиноза говорит о том, что мы желаем вещи не потому, что они хороши; напротив, мы делаем вещи благами, потому что они явились объектами нашего желания. Спиноза говорит о желании как о реальности, как об активно утверждаемой и творимой реальности, а не знаке или указании на реальность. Итак, желание у Спинозы продуктивно , это особая форма познания мира, выражающая индивидуальность человека; желание относится к действительному, а не к возможному. В отношении «желание – объект» главенство в определении блага принадлежит желанию, при этом воображаемый желанием предмет наделяется признаками реальности.