Иосиф Телушкин - Еврейская мудрость. Этические, духовные и исторические уроки по трудам великих мудрецов

Кроме потери вкуса, слуха и других чувств, старики страдают от физической немощи. Танах рассказывает, что в последние годы жизни Давида слуги укрывали его одеялами, но «не становилось ему теплее» (Млахим 1:1), а Ицхак в старости ослеп (Брейшит 27:1).

Один талмудический мудрец, Рабби Йосси бен Кишма, любил загадывать одну загадку, пропитанную горечью:

«Две лучше трех, но горе, когда одна вещь уходит, чтобы никогда не вернуться».

В некоторых комментариях говорится, что «два» – это две ноги молодого человека, которые лучше, чем три (две ноги и палка старика). «Одна вещь, которая уходит и не возвращается никогда» – это наша юность (Вавилонский Талмуд, Шаббат 152 а).

Хотя старики и сегодня переживают свою слабость, они все же находятся в лучшем положении, чем в древности. Сейчас можно видеть людей, которым за восемьдесят, но они все еще наслаждаются тем, «что едят и пьют», и ведут достойную жизнь. С другой стороны, из-за развития медицины многие люди, которые давно бы умерли в древности, вынуждены жить, терпя боль и чувствуя тщетность своего существования в течение многих лет.

Когда мы были еще мальчишками, с нами обращались как с мужчинами (то есть заставляли вести себя по-взрослому). Теперь, когда мы стары, на нас смотрят как на младенцев.

Если человек достиг «возраста силы» (восемьдесят лет), то внезапная смерть – словно поцелуй (то есть словно Бог, поцеловав человека, забрал его душу).

Не сидит как судья в Санhедрине ни старик, ни евнух, ни бездетный.

Два средневековых объяснения этого отрывка:

Раши говорит: «Старик исключается, так как уже забыл о боли и волнениях, связанных с воспитанием детей, и поэтому не способен сочувствовать».

По поводу тех же строк Маймонид говорит так: «Мы не назначаем в Санhедрин очень старых людей или евнухов, так как им не хватает нежности» ( Мишне Тора, «Законы о Санhедрине», 2:3).

Израильский юрист, Рабби Шломо Йосеф Зевин заметил, что Маймонид дисквалифицирует только «очень старого» человека, а просто «пожилой возраст – это хорошее качество для судьи в Санhедрине» (см. Рабби Зевин «Старость»). Это находится в соответствии с уже упоминавшейся цитатой: «Чем они старше, тем у них больше мудрости».

Каждый еврей обязан изучать Тору, будь он беден или богат, здоров или болен, в разгаре юности или в старости и слабости… До какого момента нужно учить Тору? До часа своей смерти.

Старые евреи обязаны выполнять заповеди, как и все остальные, в том случае, если они на это физически способны. У выполнения заповедей нет пенсионного возраста. Поэтому во многих синагогах старики составляют большинство посетителей утренней службы в будни. Рабби Дэйл Фридман заметил, что мы все считаем эти ежедневные обязанности тяжким грузом, а старикам, которые свободны уже от стольких обязательств, они позволяют сохранять достоинство.

Сказать старику, что он обязан выполнять заповеди, как любой другой еврей, – значит дать ему понять, что от него еще чего-то ждут, что его поступки все еще имеют значение.

Если бы Бог не скрыл от каждого из нас день нашей смерти, никто бы не строил дома и не сажал виноградника, а каждый бы думал: «Завтра я умру, зачем работать для других?»

Поэтому Бог скрыл от нас день нашей смерти, чтобы мы строили и сажали. Если у нас будет долгая жизнь, мы насладимся плодами трудов наших. Но если нет – другие воспользуются нашей работой.

Среди евреев день рождения – не слишком большой праздник; годовщина смерти – вот что помнит еврей.

Хотя большинство современных евреев празднуют день рождения, этот обычай достаточно нов и, скорее всего, заимствован нами у наших соседей. В Танахе упоминается лишь один день рождения – день рождения фараона, который не был евреем (Брейшит 40:20).

Годовщина смерти, или, как ее чаще называют, йорцайт (идиш), – это очень важная дата. Ближайшие родственники зажигают свечу, которая должна гореть 24 часа, а в синагоге читается Кадиш. Возможно, такое внимание уделяется дню поминовения потому, что только после смерти видно, прожил ли человек достойную жизнь. В момент же рождения мы не знаем о нем ничего.

Комментируя отрывок из Коhелет (7:1) – «День смерти лучше дня рождения» – Рабби Леви объясняет: «Это можно сравнить с двумя кораблями, плывущими по океану. Один вышел из бухты, а другой в нее входит. Все празднуют отплытие, но только несколько человек радуются кораблю, который прибыл в порт. Мудрец, увидев это, сказал: “Это просто смешно. Не стоит радоваться отплытию корабля, ибо кто знает, что с ним случится, какая погода будет в море и какие ветры ждут его. Лучше радоваться прибывшему судну, ибо оно успешно добралось домой”».

Со смертью мужа (или жены), вы теряете настоящее, со смертью родителя – прошлое, со смертью ребенка вы теряете свое будущее.

Я иду к нему, а он ко мне не возвратится.

В иудаизме взгляд на скорбь совершенно уникален. Однако размышления о неизбежности и неотвратимости смерти у нас напоминают мысли других народов. Удивительно видеть сходство реакций на смерть в разных культурах:

Человеку, который сказал Сократу: «Тридцать судей приговорили тебя к смерти», Сократ ответил: «А природа приговорила их».

Только полный дурак расстраивается, что не жил тысячу лет назад. Так же глупо плакать, что не будешь жить через тысячу лет.

То, что жизнь кончается смертью, звучит грустно. Но какой еще у жизни может быть конец?

В противоположность американскому философу, в иудаизме считается, что смерть – конец жизни на земле, но не конец существования (см. гл. 40, по поводу жизни после смерти).

После партии и король, и пешка отправляются в одну и ту же коробку.

Киномагнат Сэмюэл Голдвин однажды сказал Дороти Паркер: «Ваши истории слишком грустны, Дороти. Людям нужен счастливый конец».

«Мистер Голдвин! – ответила Дороти. – Со времен создания мира жили миллиарды людей, и ни у одного из них жизнь не закончилась счастливо».