Авторов Коллектив - История этических учений

859

Основные положения “конкретной” этики могут быть сведены к следующим моментам: обоснование нравственности как конкретной “религии” добра; создание индивидуального и неповторимого в сфере высших ценностей; построение системы нравственности на основе конкретных сфер общественной жизни: хозяйства, государства, права; конкретизация абстрактно-формального долженствования; определение конкретного призвания и назначения человека; научение конкретному нравственному деянию.

Суть проблемы “конкретной” этики удачно выразил Д.И. Чижевский (1894-1977) в программной статье “О формализме в этике (Заметки о современном кризисе этической теории)” (1929). Он ставит вопрос о том, как возможна этическая теория, в основе которой лежал бы принцип индивидуальноконкретной этической реальности, не являющейся в то же время реальностью эмпирически чувственной. Образцом такой теории может быть только “конкретно-идеальная” этика. Классической же формой построения этических идеальных типов может считаться, например, христианская (да и всякая иная) агиография, так же как и морализирующая биография в духе Плутарха. “Эти старые пути этического творчества, - подчеркивает Чижевский, - и поныне сохраняют свое основополагающее значение” [1]. Именно в этом направлении и развивалась в целом русская этическая мысль 20-х - 50-х годов.

1 Чижевский Д.И. О формализме в этике (Заметки о современном кризисе этической теории) // Научные труды русского народного университета в Праге. Прага, 1928. Т. 1. С. 203.

Особенно активным и плодотворным в русской этике этого периода был поиск путей конкретизации индивидуальности в ее отношении к Абсолюту. Это привело к созданию своеобразных нравственно-религиозных концепций, прежде всего, в рамках этики русского зарубежья: “авто-теургической этики” Г.Д. Гурвича, “этики Богочеловечества” С.Н. Булгакова, “этики жертвенного действия” А.А. Мейера, “этики сублимации как зависимости от Абсолютного” Б.П. Вышеславцева, “этики восходящих ступеней добра” СИ. Гессена, “теономной этики любви” Н.О. Лосского и др. Столь же своеобразными были опыты конкретизации индивидуальности в ее отношении к “другому” (“диалогическая” этика М.М. Бахтина и “доминантная” этика А.А. Ухтомского) и “другим” (этика “коллективизма” А.С. Макаренко) в рамках “неортодоксальной” этики и “моральной идеологии” в советской России.

860

Понятие “моральной идеологии” выражает существенный аспект развития русской этической мысли. К основным элементам русской “моральной идеологии” можно отнести “моральный гуманизм”, “утопический морализм”, “нравственный абсолютизм, “моральный нигилизм” и др. Именно из сочетания и слияния этих первичных идей и формировались общие представления о морали, нравственные учения и этические системы. Что касается советской “моральной идеологии”, то ее основными элементами можно считать принципы “коммунистического воспитания” и “коллективизма”. А так как эта идеология была органически связана с русской этической традицией в целом (хотя она и провозгласила свою несовместимость с этическим идеализмом и абсолютизмом), то ее становление и развитие проходило под воздействием типичных идей русского мировоззрения: утопического морализма (идея коммунистического нравственного воспитания), моралистического нигилизма (критика морального фетишизма А.А. Богдановым и деятелями Пролеткульта, Н.И. Бухариным, Е.А. Преображенским), морального гуманизма (принцип пролетарского, а затем социалистического гуманизма), а также, в известной степени, и нравственного абсолютизма (интерпретация кантовского категорического императива в духе “всеобщего нравственного закона” в работах Л.И. Аксельрод). Моральную идеологию в целом можно рассматривать как предэтику, поскольку она представляет собой то первоначальное нравственное умонастроение, на почве которого формируются отдельные этические учения. Характерно, однако, что новая советская этика в силу разрыва с общефилософской традицией должна была вторично пройти все стадии, характерные для русской этики в целом. В ней также можно выделить нравоучительный период середины 20-х - 40-х годов, период нравственного просвещения” 50-х - 60-х годов и, наконец, период самостоятельных этических учений 70-х - 80-х годов. Моральная идеология формировалась в особых условиях: в рамках суровых дискуссий 20-х годов, посвященных, с одной стороны, определению внутреннего содержания новой этики (через разработку кодекса профессиональной морали коммуниста), а с другой - установлению внешних, догматических границ этики в соответствии с общей доктриной марксизма. В конечном счете советская моральная идеология оказалась изолированной от общефилософской традиции, в рамках которой только и возможно обоснование автономии этики. Место общефилософской основы заняло нормативное сознание, определяющее социалистическое мировоззрение в целом. Однако даже в этой ситуации в Советской России возникали неортодоксальные этические проекты, содержащие в себе новые оригинальные подходы к пониманию современных задач нравственности. Некоторые из них были опубликованы в Советской России (например, “Научная

861

этика” К.Э. Циолковского, “Проблемы творчества Достоевского” М.М. Бахтина). Другие же смогли увидеть свет уже после смерти автора, за границей (как, например, сочинения А.А. Мейера); наконец, третьи до сих пор находятся в архивах (“Эволюция нравственных идеалов” К.Н. Вентцеля). Все эти учения фактически оказались за рамками моральной идеологии, не оказав на нее никакого влияния, и по своему характеру они вполне могут быть отнесены к этике “внутреннего зарубежья”.

С начала 30-х годов русская этика вступает в период построения этических систем, т.е. развернутых, целостных учений в рамках философского дискурса. К “Оправданию добра” B.C. Соловьва, долгое время остававшемуся “единственной законченной системой этики на русском языке” (Э.Л. Радлов), прибавляются такие сочинения, как “О назначении человека” Н.А. Бердяева (1931), “Этика преображенного Эроса” Б.П. Вышеславцева (1931), “Условия абсолютного добра” Н.О. Лосского (1949), “Свет во тьме” С.Л. Франка (1949), “О достоинстве человека. Основания героической этики” П.С. Боранецкого (1950) и др. Характерно, что даже “моральная идеология” испытывает потребность в систематизации этики. “Для нашего общества, - пишет, например А.С. Макаренко, - настоятельно необходима не просто номенклатура нравственных норм, а стройная и практически реализуемая цельная нравственная система, выраженная, с одной стороны, в серьезнейших философских разработках и, с другой стороны, в системе общественных этических традиций” [1]. По мысли Макаренко, “такая система этики должна оставить далеко за собой решительно все моральные кодексы” [2].