Сергей Рузер - Иудаизм и христианство в израильских гуманитарных исследованиях модели интеракции

Такая «консервативная» или, если угодно, «оптимистическая» исходная посылка отличает и подход Флуссера к собственно христианским источникам, в первую очередь — к Евангелиям. Флуссер исходит из того, что для процесса формирования евангельских традиций — помимо элемента динамизма и переосмысления, нашедшего выражение в той череде «редакций», которые традиции эти претерпевали на устном, а затем и на письменном этапах своего существования — был свойственен также и элемент консерватизма, проявившийся в стремлении сохранить память о словах Иисуса и событиях его жизни. Взаимодействию (противоборству?) этих двух импульсов Флуссер, как и ряд его предшественников, находит поучительные параллели в развитии и последующей письменной фиксации раввинистических преданий. В рамках раннехристианской традиции указанное противоборство проявляется, среди прочего, в разноголосице евангельских (и шире: новозаветных) свидетельств. [9] Как внутри одного евангельского текста, так и между различными Евангелиями. Сравнительный анализ этих свидетельств позволяет в ряде случаев восстановить, с одной стороны, первоначальную форму традиции, [10] Д. Флуссер вместе с ныне покойным Р. Линдси представляют иерусалимскую школу в исследовании взаимосвязи трех первых Евангелий (т.н. синоптическая проблема). По их мнению, в ряде случаев именно Евангелие от Луки содержит версию, наиболее близкую к оригинальной форме традиции. См., напр. Flusser D. «Ha-yahas ha-sifruti ben sheloshet ha-ewangeliyonim ha-sinoptiyim» («О литературной зависимости между тремя первыми Евангелиями») в его книге Yahadut u-mekorot ha- nazrut (Иудаизм и источники христианства) , Тель-Авив 1979, с. 28-49. (ивр.). Отметим, что попытки выявить первоначальный, если угодно, «внутриеврейский» слой раннехристианской традиции предпринимаются Флуссером не только в отношении синоптических Евангелий, но и в отношении более позднего Евангелия от Иоанна. См., напр., его статью «Maqor yehudi-nozri shel ha-ewangeliyon lefi Yohanan» («Иудео-христианский источник Евангелия от Иоанна»), ibid., стр. 60-71. а с другой, этапы ее последующих модификаций, отражающих соответствующие метаморфозы религиозного сознания.

Сопоставление спектра тенденций, характерных для еврейства конца периода Второго храма с трансформацией религиозного сознания в среде первых христиан позволяет уточнить характер «еврейского контекста» и более адекватно оценить элемент нового, присущий различным этапам и изводам первоначального христианства. Флуссер полагает, [11] Тут у него есть немало скептически настроенных оппонентов, сомневающихся в принципиальной возможности прорвать пелену более позднего осмысления. что восстановление исходных форм христианской традиции может в целом ряде случаев дать нам адекватное представление о религиозном мировоззрения самого Иисуса. Результаты исследовательской работы Флуссера в этом направлении были впервые сведены воедино в книге «Иисус», появившейся сначала по-немецки, а сразу вслед за тем и в английском переводе более тридцати лет назад. Сравнительно недавно она вышла и в русском переводе. [12] Флуссер Д. Иисус , пер. с нем. С. Тищенко (М., 1992). Своего рода итогом последующих десятилетий является новое, значительно расширенное и переработанное, издание книги, вышедшей по-английски в Иерусалиме в 1997 году. [13] Flusser D. Jesus (Jerusalem; Magnes Press, 1997).

В ряде других своих работ Флуссер сосредотачивает внимание на последующих этапах развития христианской традиции и изменениях, которые претерпевал со временем «еврейский контекст» верований последователей Иисуса. В частности, Флуссер склонен видеть в первом десятилетии после смерти Иисуса (еще до присоединения к новому движению Павла из Тарса) тот период, когда — скорее в силу общности социопсихологической ситуации двух движений, нежели в результате непосредственного влияния — в организации и идеологии первохристианской общины стали отчетливо прослеживаться элементы, знакомые нам по текстам Кумрана. [14] См. статью Д. Флуссера «Kat midbar Yehuda we-ha-nazrut lifne Paulus» («Христианство до Павла в свете находок в Иудейской пустыне»), Иудаизм и источники христианства , стр. 213-358. Вопрос о природе возможной связи между двумя этими движениями продолжает интенсивно обсуждаться, в том числе и представителями более молодого поколения израильских исследователей. [15] Ограничусь здесь упоминанием недавней работы И. Кноля, посвященной возможному ессейскому генезису общины последователей Иоанна Крестителя, см. Knoll I., «Yedid ha-melekh — ha-mashiah shel ‘adat Qumran» («Друг царя — Мессия кумранской общины») // Kabbalah, Journal for the Study of Mystical Texts , 1998, 3, p. 243-258. См. Также Shwarts D., «Law and Truth. On Qumran, Sadducean and Rabbinic Views of Law» // Dead Sea Scrolls: Forty Years of Research . Leiden, 1992 p.227-240.

В работах Д. Флуссера есть и дополнительный, весьма актуальный для изучения истории религиозной мысли Израиля, аспект. Безусловно, выявление еврейских параллелей раннехристианских традиций чрезвычайно важно, ибо оно позволяет восстановить первоначальный контекст (и смысловую нагрузку) этих традиций. Однако, и при отсутствии документированных параллелей отдельные раннехристианские традиции могут свидетельствовать о «еврейском контексте» — в том случае, если отголоски этих традиций можно различить на более ранних и/или более поздних этапах истории Израиля. При выполнении этого условия [16] Предпочтительно также, хотя и не всегда обязательно, чтобы рассматриваемые традиции не касались непосредственно таких формообразующих (и специфических) верований новозаветной общины, как искупительная смерть Мессии и его воскресение. определенные новозаветные мотивы, волей случая оказавшиеся единственным сохранившимся свидетельством о тех или иных аспектах еврейской религиозной мысли в 1-м веке н.э., позволяют нам восстановить «траекторию» развития этой мысли. Автор настоящего обзора в двух своих недавних работах пытается проанализировать в рамках указанного подхода некоторые элементы мировоззрения ап. Павла. [17] См. Ruzer S., «The Death Motif in Late Antique Jewish Teshuva Narratuve Patterns and in Paul’s Thought» and «The Seat of Sin in Early Jewish and Christian Sources» in: J. Assman and G.G. Stroumsa (eds.), Transforming the Inner Self in Ancient Religions . Leiden, 1999, p. 151-165; 367-381. Короткая статья Д. Флуссера, публикуемая в этом номере «Вестника», являет собой яркий пример описанного подхода: евангельский («христианский») призыв к альтруистической любви оказывается важным свидетельством о состоянии религиозной мысли Израиля в 1-м веке н.э. Свидетельство это позволяет перебросить мост между более ранними («Послание Аристея») и более поздними (раввинистическими) свидетельствами и в значительной мере восстановить «траекторию» развития еврейского гуманизма.