Виктор Тростников - Россия земная и небесная. Самое длинное десятилетие

Какое отношение это имеет к нашей теме? Самое прямое. Данилевский не просто разбил людской род на отдельные культурно-исторические типы, но и сформулировал законы образования и развития этих типов. Особенно важны два из этих законов, идущие у Данилевского под номерами 3 и 4. «Третий закон» гласит: «Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа». Это, собственно, и есть принцип дискретности, аналогичный постулату Бора о «разрешенных» электронных орбитах, отделенных друг от друга «запрещенными». Но для нашего разговора важнее четвертый закон: «Цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, тогда только достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие, – когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию, или политическую систему государства».

Для опирающейся на широкую этническую базу государственной системы, обретающей благодаря широте базы полноту и богатство, существует название, которого Данилевский избегает из дипломатических соображений, ибо это название носила страна, в которой он жил, и употреби он это слово, его могли бы заподозрить в шовинизме. Это прекрасное слово – ИМПЕРИЯ. В имперском варианте цивилизация действительно расцветает наиболее пышным цветом и, бесспорно, представляет собой самое красивое и самое плодоносящее коллективное жизнеустроение, которое только возможно в нашем грешном мире. Давая наивысшую оценку многоэтническому государству, Данилевский, конечно же, имел в виду свою любимую Родину, великолепную и могучую Российскую империю, гражданином которой ему выпало счастье быть, но такими же по разнообразию составляющих были еще две настоящих империи – древнеримская и византийская. И там и там огромное количество народностей сплавились в единой державности, и в первом случае все жители, независимо от крови и владения вторым после государственного национальным языком, были «римлянами», а во втором – «ромеями». В Российской же империи все были «русскими». И сплавило их в эту великую нацию общее духовное ядро – основанное на православных нравственных ценностях мировоззрение и правосознание, которое принималось и теми, кто, являясь подданными русского царя, молился Богу в костелах, кирхах или мечетях.

Какой великой страной была Россия, и как проницательно угадал ее замечательный сын Николай Данилевский причину ее силы и блеска! Он не хотел отнимать Россию у любых племен, внесших хоть какое-то маковое зернышко в ее сокровищницу. Всем им он отводил место в братстве, называемом русским народом. Варяги – древние скандинавы, – строившие когда-то фортификационные сооружения Руси и своим примером сделавшие нас нацией бойцов, – разве не стали они русскими? Угро-фины, показавшие нам образец незлобивости и смирения и научившие нас сливаться с природой, – разве они не сделались тоже русскими? А немцы, со времен Алексея Михайловича тысячами приходившие служить России – все эти Беннигсены, Букгевдены, Тотлебены, Бенкендорф и так далее, – что, они недостаточно преданно ей служили, чтобы в итоге назваться русскими? Русский по крови Чацкий сказал «Служить бы рад, прислуживаться тошно» и, вскричав «Карету мне, карету», слинял в Европу, а что мешало ему служить? Либо лень, либо неумение. А вот великий математик Эйлер приехал в Санкт-Петербург из Европы и прославил нашу академию. Кто же из них на самом деле русский?

А вот описание в «Медном всаднике» петербургского наводнения. Александр Первый выходит на балкон Зимнего дворца и видит страшную картину, похожую на ту, какая была недавно в Новом Орлеане.

Царь молвил. Из конца в конец По ближним улицам и дальним В опасный путь средь бурных вод Его пустились генералы Спасать и страхом обуялый И дома тонущий народ.

А вы знаете, кто были эти генералы, взявшие на себя героическую миссию не существовавшего тогда МЧС? Их было два: черногорец граф Милорадович и немец генерал-адъютант Бенкендорф. И что же, мы откажем им в чести именоваться русскими? Данилевский не отказывал.

Какое одичание в сфере, связанной с национальным вопросом, произошло за сто двадцать лет, протекших со дня смерти Данилевского! Как примитивно определяется сейчас русскость и как она этим обедняется! Цвет глаз, цвет волос, папа с мамой и бабушка с дедушкой, этих же цветов, а кто-то уже предлагает использовать и циркуль. Значит, с нашего корабля нам придется ссадить Беринга, Крузенштерна и Беллинсгаузена? Но если бы их ссадили с тех кораблей, на которых они совершили великие географические открытия, умножившие славу России, не было бы этих открытий, следовательно, той славы.

Этнический критерий в определении понятия «русский» неприемлем не только потому, что ставит материю выше духа, но и потому, что он практически бесполезен, ибо никто не знает своих предков дальше третьего, максимум четвертого поколения. Даже дворяне с их родословными ничего не могут гарантировать в смысле чистоты крови, ибо достаточно велика вероятность супружеской измены их бабушек или прабабушек. Судить же об этнической принадлежности по внешнему виду – значит полагаться на воображение и фантазировать. Если итальянца или англичанина еще можно по физиономии отличить от русского, то немца – практически невозможно. Немцы в массе выглядят фенотипически абсолютно так же, как русские, поэтому фашистским шпионам работать в Советском Союзе было очень легко, надо было только в совершенстве овладеть языком. А уж о славянах, вроде поляков, сербов, хорватов, и говорить нечего. Так что, если даже поставить своей целью выделить из многоликого нашего народа тех, чьи генетические корни тянутся к вятичам, кривичам, полянам и древлянам, и только их именовать русскими, то, помимо того что по ее качеству эту немногочисленную труппу вряд ли можно будет назвать нашей элитой, это предприятие принципиально неосуществимо. Определить, кого надо включать в эту касту, все равно не удастся, зато известно, кого не следует в нее включать: «негритоса» Пушкина, шотландца Лермонтова, грузина Багратиона, немца Рихтера, еврея Утесова.

Но если «кровяной» критерий непригоден, то какой же взять вместо него? Сколько ни думай, а лучше того, который предложен Ильей Глазуновым, не найти. Вот его определение: «Русский тот, кто любит Россию ».

На первый взгляд кажется, что это «определение темного через еще более темное»: теперь надо разъяснять, что такое «Россия». На самом деле порочного круга здесь нет, ибо тот, кто любит Россию, знает, что она такое. Правда, он понимает это сердцем, интуицией, но Россия является для него не абстракцией, а живой уникальной, ни на что другое не похожей и очень дорогой конкретностью. А раз так, значит, это сердечное понимание можно попытаться выразить словами, хотя это и не очень легко сделать.