Виктор Тростников - Россия земная и небесная. Самое длинное десятилетие

Трудность состоит здесь в том, что любовь к России начинаешь ясно ощущать лишь тогда, когда ее покидаешь. Живя в России в окружении всего русского, эту любовь не замечаешь, как не замечаешь воздуха, которым дышишь. Поэтому формулировку Глазунова можно изменить: «Русский тот, кто не может жить вне России». Чего же не хватает ему на чужбине, какие воспоминания мучают его и делают несчастным, почему он тоскует?

Вынужденный эмигрант Петр Лещенко пел в одной из самых пронзительных своих песен: «Я тоскую по русским полям, эту боль не унять мне без них». Но дело, конечно, было не в полях, которые в Румынии, где он доживал свой век, примерно такие же, как у нас. Да что в Румынии: в Джорданвиле, в штате Нью-Йорк, где находится главный монастырь Русской православной церкви за границей, ландшафт до удивления похож на русский, даже травы и деревья те же самые, но попавшего туда русского это ни на секунду не обманет, он чувствует, что это не настоящая

Россия. Даже наоборот, при виде этой имитации ностальгия у него лишь обостряется, как обострилась бы печаль по умершим родителям, если бы сироте предложили жить с похожими на них мужем и женой. Ландшафт сам по себе русскому не нужен, ему надо знать, что этот ландшафт, даже если он похож на китайский, окружен всем остальным, что составляет Россию. Так что же это?

Это прежде всего люди, похожие на него, говорящие и думающие так же, как он. С ними можно спорить, иногда можно их даже ненавидеть, но это свои люди, которых не заменят никакие добряки и умники, если они чужие. У тех и логика другая, и чувства непонятные, с ними всегда надо быть настороже. От своих ты знаешь, чего ожидать, а от тех – нет. Еще одно, без чего русский чувствует себя потерянным, – стихия родного языка. Не отдельные полиглоты должны говорить вокруг по-русски, а абсолютно все – в трамвае, на улицах, в отделении милиции, в суде, в тюрьме, если, не дай бог, придется туда попасть, и не обязательно с ним, а и между собой. Как точно назван этот лучший в мире язык «родным» – он встречает нас в первые часы после рождения, звучит у нашей колыбели, потом в детском саду, в школе… Это – единственная подлинная людская речь, все остальные языки либо собачий лай. Либо мычание коровы. Помните, как удивился Гекльберри Финн, когда они с негром Джимом вплыли на плоту в устье Миссисипи (штат Луизиана, бывшая французская колония) и он услышал, как два человека на берегу разговаривают по-французски? Он спросил негра Джима, что это они говорят не по-человечески – с виду-то вроде люди? Для Тома «человеческим» языком был английский, а для нас он, конечно же, русский и никакой другой, как бы мы блестяще его ни выучили.

Далее идут более сложные, но столь же необходимые нам вещи, и, может быть, самая главная из них – русское правосознание, т. е. представление о том, что хорошо, а что плохо, что допустимо, а что нет, какие поступки соответствуют нормам поведения, а какие неприличны, когда можно говорить, что хочешь, а когда лучше держать язык за зубами.

В юридической науке правосознание определяется как «обычай, регулирующий отношения между индивидом и обществом», и тому обычаю, который принят в России, нельзя научиться по книгам, его надо впитать с молоком матери. В других странах этот неписаный порядок совсем другой, и приспособиться к нему русскому человеку не просто трудно, а зачастую невозможно. Чуждые нравы, чуждые традиции, чуждые правила поведения – как жить с ними? Нельзя, невыносимо, лучше повеситься!

Подобные тебе люди, такая же, как у тебя, шкала ценностей, принятая всеми, согревающее тебя, как пуховое одеяло, журчание русского языка везде и всюду – вот то, без чего ты, русский человек, не можешь жить, а значит, это и есть Россия. Но это же самое есть и сущность того, что Данилевский назвал культурно-историческим типом и что мы сегодня чаще называем цивилизацией. Таким образом, расшифровывая интуитивно понимаемый термин «Россия», мы можем сказать, что Россия есть русская цивилизация, ни на какие другие цивилизации не похожая, которая, согласно третьему закону Данилевского, не может стать своей для кого бы то ни было, кроме нас, а у нас не может быть заменена никакой другой цивилизацией. Соответственно, русским человеком, пусть он будет хоть «негром преклонных годов», является тот человек, который внедрен в русскую цивилизацию.

Кто-то из читателей наверняка заметил, что при разговоре о русском культурно-историческом типе не была упомянута православная вера. Да, она важнее всего, но надо учесть, что православие – не одна из характеристик нашей цивилизации, а первопричина всех ее характеристик. Отличительные черты чего бы то ни было всегда принадлежат миру явлений, а формообразующее начало, порождающее эти явления и придающее им их специфику, находится в мире сущностей, в царстве духа. Таково ядро всякой цивилизации – тип ее религиозности, система ее верований. Ядро русской цивилизации – «русский Бог», а Бог не может быть составной частью цивилизации, ибо она находится на земле, а Бог – на небе. Конечно, выражение «русский Бог» нужно понимать фигурально, ибо онтологически Бог один для всех. Но психологически у разных народов Он разный, поскольку по-разному ими воспринимается, обретает у каждого культурно-исторического типа свой специфический образ, и особенности этого образа определяют особенности соответствующей цивилизации. Ни в какой земной цивилизации, выработанный ею образ Бога не может быть совершенно истинным, хотя бы в силу поврежденности нашего сознания первородным грехом, но всякая цивилизация верит, что именно ее представление о Боге самое правильное. Верим в это и мы, русские. Но верить в истинность своей религии – одно, а обладать религиозной истиной – совсем другое. А обладать ею может лишь тот, кто стоит близко к Богу, имеет с Ним прямую связь, получает от Него подсказки и намеки, выводящие на истину. Существуют ли такие люди, и если существуют, то кто они? Да, они есть, и в нашей русской цивилизации их особенно много. Это – святые. Русские святые суть те избранники, через которых Господь питает нашу цивилизацию живительными духовными соками, а значит, они, как проводники этих соков, более всех других людей пропитываются ими и становятся наиболее адекватными представителями своего культурно-исторического типа. Поэтому идеальными, образцовыми, эталонными русскими людьми являются русские святые. Такими были, в частности, Прокопий Устюжский – по крови немец, Пафнутий Боровский – по крови татарин, Александр Свирский – по крови вепса. Для этих духовных гигантов такие материальные данности, как гены и нуклеиновые кислоты, были даже не второстепенными, а десятистепенными, презренной плотью, которая «не пользу нимало». Они купались в жидком золоте русскости, золотили все вокруг, и без них, единственно по-настоящему русских, не было бы никакой русскости и в нас, грешных. Хочешь узнать, на сколько процентов русский какой-нибудь твой знакомый? Не копайся для этого в его родословной, не измеряй длину и ширину его черепа, а определи, насколько он похож на Сергия Радонежского.