Антонио Менегетти - Проект «Человек»

Каким бы ни был семантический призрак, хочется отметить, что, в любом случае, он неизбежно ведет к регрессу.

Когда человек видит во сне того умершего или изменившегося, эта информация из зоны бессознательного указывает на то, что этот человек сохраняет с ним активную связь, так как он его любит.

Даже, когда мы объективно понимаем, что человека больше нет, или он кардинально изменился, мы рьяно охраняем его образ, хотя, если посмотреть на эту ситуацию беспристрастно, с учетом реально имеющихся данных, то становится очевидна ее иллюзорность.

Часто, даже если человек утверждает, что больше не видится с этим человеком, в душе он все же продолжает предаваться ностальгическим воспоминаниям, переживая их внутри. Проблема заключается в том, что в этих фантазиях психика человека продолжает работать, но работа эта совершается вхолостую. И тогда сновидение показывает, что человек идет по смертоносному для себя пути.

Иногда, ради собственного удобства, индивид говорит, что другой причиняет ему вред, но в реальности это наше к нему отношение ошибочно. Только modus operandi [184]самого субъекта определяет быть или не быть тому, что с ним происходит.

Любовные увлечения преходящи, но разум способен уловить то, что действительно является высшим актом всех вещей, где все достигает конечной точки. И потому разум должен уничтожить эту ориентацию на другого человека, которая в реальности ведет к патологии. Именно такой смысл кроется в словах Иисуса Христа. «Если же рука твоя соблазняет тебя, отсеки ее…». [185]Этим он хотел сказать, что необходимо отсечь те чувства, следствием которых становится болезнь, то вложение себя во внешний объект, которое ведет к патологии. И тогда, путь ведет в Царствие Небесное, царство бытия и знания.

Нельзя быть слугою двух господ: либо ты живешь разумом, отсекая советы сердца, либо ты приносишь себя в жертву сердцу. В этом нет морали, но становится совершенно очевидным тот факт, что, сохраняя ошибку в нашей психической деятельности, мы оказываемся неспособными к объективности в исторических свершениях, и тем более в психотерапевтическом анализе. Для его проведения требуется точный интерпретатор, в противном случае онтопсихология не даст результата.

Например, если на прием к психотерапевту приходит достопочтенная представительница буржуазного общества, и он тотчас же на основе этого факта делает вывод о том, что она славная женщина, его ментальная установка уже ошибочна, так как он оказывается в плену у стереотипа хорошего воспитания, а психотерапевт должен придерживаться научного подхода, который предполагает трезвое и беспристрастное отношение к объекту исследования. Он должен понять, имеет место какой-либо факт или нет. Этого требует его роль. На прием может придти и человек, страдающий от депрессии, и преступник. И в любом случае психотерапевт должен придерживаться беспристрастной позиции, нулевой точки оценочной шкалы, руководствуясь единственным принципом: имеет место что-либо или же нет.

Во время сеанса консультирования необходимо отвлечься от всего того, что составляет декорацию постановки, нужно постоянно сохранять эту нулевую позицию, которую можно сравнить с позицией химика: ему безразлично, чью мочу он исследует – английской принцессы или простого человека. Необходимо держаться этой нулевой точки, ум должен всегда быть беспристрастным и безупречным, так как для психотерапевта не существует добра и зла, он не оценивает достоинства и не судит, а лишь фиксирует различия. С того момента, как психотерапевт получил информацию о бытии или небытии того, кто находится перед ним, он может вести игру по своим правилам, соблюдая рамки необходимой воспитанности. В противном случае, он рискует забыть и то, что знает сам, и то, в каких источниках рассматривается вопрос, с которым он столкнулся.

Допустим, что человек не видит определенный объект по причине комплексуального тематического отбора, вследствие которого ум оставляет без внимания и данный объект, и все с ним схожее. В результате субъект не увидит ничего, что может каким-либо образом ассоциироваться с этим объектом. Не позволяя себе видеть нечто специфическое, субъект устраняет из общей картины все то, к чему оно отсылает – будь то в объективной данности или же в техническом инструментарии анализа, проводимого данным субъектом.

Все определяется силой воли, но в жизни одной силы воли оказывается недостаточно, нужен еще и ум. Я всегда говорю не о силе воли, а об интенциональности. Если сила воли применяется с умом, она прекрасна, но в сочетании с не самым разумным поведением она ведет к саморазрушению. Силой воли обладает как школьник, который не хочет учиться, так и тот, кто демонстрирует свой ум. Даже для того, чтобы оставаться глупым, нужна сила воли. Главное – знать нужное направление, функциональную, ведущую к победе цель. Выбрав такую цель, человек может применить всю свою силу воли для ее достижения. «Воля» означает «волеизъявляющее действие».

Отсюда следует, что одного осознания цели недостаточно, как недостаточно и одной силы воли. Определив свою функциональную цель, нужно еще захотеть достигнуть ее, решиться на проявление воли. В противном случае, знание останется лишь агрессивным или рациональным алиби.

Если для обычного человека религия необходима, то для человека, реализовавшего свой онтический проект, это лишь одно из многих слов [186]. Религия имеет педагогическую ценность, она намечает путь к высшему знанию, но на эти ориентиры нельзя всецело полагаться.

Мудрый человек не борется с религией, он превосходит ее потому, что обладает высшей очевидностью. Но при этом он сохраняет уважение к религии и поначалу даже любит ее. Само по себе религиозное чувство позитивно, так как за ним стоит жажда по высшему.

Однако когда я говорю о религии в рамках анализа фактической данности человека, я трактую ее как социальный институт, который используется монитором отклонения в качестве составной части стереотипа патологического коллективизма. Все религии представляют собой идеологию системы. Дабы заручиться авторитетными полномочиями, монитору отклонения поначалу достаточно матери, семьи, первой любви. Но подрастающему дитя постепенно удается «убить» отца, мать, брата, и тогда ему требуется более крепкая узда. В жизни человек может бросить вызов великим мира сего, выступить даже против смерти, и в этом не будет ничего сверхъестественного, такого, что превышало бы возможности психики человека. Таким образом, монитор отклонения должен заложить некий образ, который был бы превыше всего и внушал бы почтительный страх.