Коллектив авторов - История философии

Воля к власти, равная себе, постоянно возвращается к себе. Способ, с помощью которого сущностное существует в целом, – это вечное возвращение равного себе.

Вечное возвращение того же. Поскольку все сущностное в качестве воли к власти должно быть постоянным становлением, которое никогда не может выйти за границы самого себя в какой-либо внешней по отношению к самому себе цели, постольку сущностное в целом должно вновь и вновь возвращаться к себе, приводить к тому же результату. Поэтому основная черта сущностного как воли к власти определяется как вечное возвращение того же. Только основываясь на понимании вечного возвращения того же самого, можно проникнуть в сущностное ядро воли к власти. Они внутренне связаны, дополняют друг друга. Если воля к власти показывает, что есть сущностное по своей природе, то вечное возвращение того же показывает, как должно существовать сущностное в целом. Когда Ницше говорит, что жизнь в качестве жизни есть становление, то под понятием «становление» он имеет в виду не бесконечное поступательное движение к неизвестной цели. «Становление» в его интерпретации означает самовозобладание власти как сущности жизни, которая возвращается к себе самой и постоянно восстанавливает себя в своей природе.

Идея Ницше о вечном возвращении того же самого является наиболее радикальным истолкованием классического нигилизма, который безоговорочно уничтожил всякую цель вне и выше сущего. Для этого нигилизма слова «Бог умер» означают не только безвластие христианского Бога, но и безвластие всего сверхчувственного, которому человек должен был и желал бы подчиняться.

Сверхчеловек. С переоценкой всех прежних ценностей человек оказывается поставленным перед требованием: самостоятельно и самоответственно установить новую разметку жизненного поля, в рамках которого должно происходить упорядочение сущностного в соответствии с новым порядком. Так как «сверхъестественное», «неземное» и «небо» уничтожены, остается только «земля». Неожиданно человек открывает для себя, что бытие сущностного требует от него стать властителем этой земли. В бытии произошли важные качественные трансформации, которые требуют соответствующих изменений и от человека. Однако прежний человек не подготовлен к такому бытию, ему хотелось бы оставаться в прежнем состоянии, в нем еще не произошло осознание того, что он должен возвыситься над своим нынешним состоянием, причем вовсе не из любопытства и не ради простого произвола, но исключительно ради самого себя, ради своего бытия. Сверхчеловек как идеал и как цель становится смыслом бытия, смыслом истории. Главный герой главной книги Ницше «Так говорил Заратустра» трактует эту проблему так: «Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превзойти….Вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас осталось от червя. Некогда были вы обезьяной, и даже теперь еще человек больше обезьяна, чем иная из обезьян….Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке! Сверхчеловек – смысл земли. Пусть же ваша воля говорит: да будет сверхчеловек смыслом земли!»

В метафизике Ницше прежний человек потому и называется прежним, что, несмотря на то что его сущность и определена волей к власти как основосозидающей чертой всего живого, он сам не понял и не принял для себя волю к власти в качестве такой основополагающей черты. Поэтому формирующийся сверхчеловек, вырастающий из прежнего человека, выбирает волю к власти как акт собственного «воления». Вне этого собственного, личностного «воления» власти сущностного фактически не существует, как нет и человека. Все сущностное выступает в качестве сущностного только потому, что в акте «воления» человека к власти оно обретает смысл. Для Ницше прежний мир уже не несет в себе жизни. Сверхчеловек со своей волей к власти выступает в роли силы, способной найти в потерянном мире свой мир. Первую часть книги «Так говорил Заратустра» Ницше заканчивает словами: «Мертвы все Боги, теперь мы хотим, чтобы жил сверхчеловек – такова должна быть в великий полдень наша последняя воля!» Огрубляя эту мысль, можно было бы подумать, что она означает следующее: господство над сущностным переходит теперь от Бога к человеку, а огрубляя еще больше, можно прийти к выводу, что Ницше на место Бога ставит человека. Тот, кто мыслит подобным образом, придерживается не очень высокого мнения о Боге и о воплощаемых им сущностных силах. Человек никогда не достигает бытийной сферы Бога. Сверхчеловек никогда не займет место Бога. «Объект устремлений, желаний сверхчеловека, его цель – иная сфера, где господствует иное обоснование сущностного, иное бытие, характеризующееся прежде всего субъективностью». Сверхчеловек – это особый мир субъективности.

Ни одна идея Ницше не подвергалась столь яростным нападкам и столь грубым искажениям, как идея сверхчеловека. Приходилось и даже сейчас приходится слышать, что сущность учения Ницше о сверхчеловеке заключается в проповеди безграничной и безудержной, не стесняемой моральными соображениями разнузданности страстей. Подобное толкование игнорирует тот факт, что герои Ницше это не наглые хозяева жизни, а, наоборот, люди, которые по самой своей природе не умеют, не могут и не хотят приспособиться к современности. «Поистине, – восклицает Заратустра, – я люблю вас за то, что вы не умеете жить теперь, вы высшие люди! Так именно живете вы – лучше всего!» Одной из гениальных заслуг Ницше является раскрытие старой, как мир, антитезы между любовью к ближнему и любовью к дальнему. Ницше – не только проповедник, но и творец грандиозной философско-поэтической системы, основанной на этом нравственном чувстве. Любовь к дальнему, которую проповедует его Заратустра, не отвергает традиционную христианскую общечеловеческую любовь к ближнему, а предлагает любовь к тому же ближнему, но удаленному от нас, людей, на некую идеальную высоту. Формальная антитеза между принципом «любви к ближнему» и «любви к дальнему» нисколько не препятствует примирительному их сочетанию, выражающемуся в том, что «любовь к ближнему» становится содержанием морального идеала, тогда как формой ее существования является «любовь к дальнему».

Любовь к дальнему характеризуется как любовь к вещам и призракам. Устами своего героя Заратустры Ницше говорит: «Выше любви к ближнему стоит любовь к дальнему и будущему, выше еще, чем любовь к людям, я ценю любовь к вещам и призракам». Но что мы должны понимать под последней? Какое моральное чувство претендует на то, чтобы не только конкурировать по своей этической значимости с любовью к людям, но и стать выше последней? Понятие «вещь» означает здесь, что целью действия в подобных побуждениях бывает не человек, не субъект, а нечто внечеловеческое, объективное; понятие «призрак» достаточно тонко характеризует особенность этих объектов: это не реальные, материальные предметы, это – с психологической точки зрения – «вымыслы», продукты субъективной душевной жизни, которым, однако, придается характер объективного, субстанциального существования. Истина, справедливость, красота, гармония, честь – вот некоторые из этих «призраков», любовь к которым издавна являлась одной из самых могущественных душевных сил человека и человечества. Исходя из «переоценки всех ценностей», Ницше констатирует, что любовь к людям как врожденное характерологическое свойство, как природный инстинкт развито в людях чрезвычайно мало. Круг действия этого чувства обычно ограничен сравнительно небольшим числом людей, связанных между собой узами любви, родства и дружбы. Моральное предписание любви к людям, в силу того, что это чувство в его отвлеченной форме любви к человечеству или ко всем людям без исключения имеет мало почвы во врожденных инстинктах, необходимо выливается в проповедь жестокой, непримиримой борьбы с эгоизмом. Говоря словами Ницше, мораль альтруизма есть всегда проповедь подавления «Я» в угоду «Ты».