Коллектив авторов - История философии

Ломоносов хорошо знал многих выдающихся европейских философов, в первую очередь Декарта и Лейбница. Однако важно не только знание того или иного мыслителя, но и характер отношения к ним. Например, роль Декарта Ломоносов видит в том, что он был первым, кто подверг критике освященные многовековой традицией идеи Аристотеля, открыв тем самым путь к «Вольному философствованию», Для русского ученого естественной была свобода мысли; в своем творчестве он настоятельно проводит идею мира между наукой и религией. «Неверно рассуждает математик, – говорит он, – если он думает, что на Псалтыре можно научиться астрономии или химии». Будучи великим исследователем, Ломоносов постиг суть труда ученого: «испытание натуры трудно, однако приятно, полезно, свято». В признании святости свободного творчества заключается основной тезис секуляризованной мысли. Ломоносов склоняется к идее предустановленной гармонии, природа для него полна жизни, и в этом русский мыслитель близок к Лейбницу, у которого каждая монада считается субстанцией и как таковая является самостоятельной единицей бытия. Будучи самодостаточным миром, монада, однако, отражает в себе весь мировой порядок. Единственное отношение, которое существует между монадами, это гармония. Гармония представляет собой принцип, преодолевающий изолированность монад. Философия Лейбница являлась вершиной тогдашнего рационализма, поэтому ее значение для формирования мировоззрения Ломоносова исключительно велико. Сильно, ярко и глубоко выражает Ломоносов свое эстетическое отношение к природе, считая его неотделимым от научного исследования и религии. Он активно утверждает просветительскую формулу – «красота как познание»: «Столь великую приносит учение пользу! Столь светлыми лучами просвещает человеческий разум! Столь приятно есть красоты его наслаждение! Желал бы я вас ввести в великолепный храм своего человеческого благополучия!» Не менее ценит поэт-мысли-тель-ученый другой источник эстетических эмоций – красоту окружающего мира. «Сады, гульбы, пиры», «геройские лица» воинов и «нежная красота девиц» вызывают у него радостное волнение, становятся предметом искусства. В эстетической программе Ломоносова искусство предстает как особый способ постижения чувства и разума.

В лице Ломоносова-мыслителя мы имеем дело с новой для русской культуры религиозно-философской позицией, в которой свобода мысли не мешает искреннему религиозному чувству, по существу уже внецерковному.

Г.С. Сковорода

Григорий Саввич Сковорода (1722 1794) примечателен как первый русский философ в точном смысле этого слова. Сковорода становится философом, потому что его религиозные переживания требуют этого. Он движется от своего христианского сознания к философскому пониманию человека и мира, и дух свободы у него имеет характер религиозного императива. Это сознание свободы и есть свидетельство того, как далеко зашла внутрицерковная секуляризация. Сковорода твердо хранил свободу мысли и всякое стеснение, ограничение ее казалось философу отпадением от церковной правды. Сковорода жил своей верой, но ему была чужда боязнь потерять веру на путях к свободной мысли.

На религиозной почве у философа возникает отчуждение от мира, реальность бытия ему видится на поверхности и в глубине по-разному, что приводит к центральному для философии Сковороды гносеологическому дуализму. Есть познание, скользящее по поверхности бытия, а есть познание в Боге. Философ настаивает на психологическом приоритете чувственного знания, от которого нужно восходить к знанию духовному. «Если хочешь что-либо узнать в истине, – пишет он, – усмотри сначала во плоти, т. е. в наружности, и увидишь на ней следы Божии, обличающие безвестную и тайную премудрость». Это внешнее познание дается через озарение духа, но оно доступно всем, кто способен вырываться из плена чувственности. ЕІуть к такому углубленному созерцанию бытия должен быть найден прежде всего в отношении к самому себе. Самопознание есть начало мудрости: «Не измерив себя прежде всего, какую пользу извлечешь из знания меры в прочих существах?»; «кто может узнать план в земных и небесных материалах, если прежде не смог усмотреть в плоти своей?»; «всех наук семена сокрыты внутри человека, тут их тайный источник».

Основное понятие, которое философ анализирует в своем учении о человеке, есть понятие сердца, и здесь он в основном остается на религиозной почве. «Всяк есть то, каково сердце в нем, всему в человеке глава есть сердце – оно и есть истинный человек». Сковорода учит, что есть тело земляное и есть тело духовное, тайное, сокровенное, вечное; соответственно есть и два сердца. О духовном сердце философ говорит, что оно есть бездна, которая все объемлет и содержит, ее же ничто вместить не может: «Что есть сердце, если не душа? Что есть душа, если не бездонная мыслей бездна? Что есть мысль, если не корень, семя и зерно всей нашей плоти-крови и прочей наружности?». Есть, правда, в антропологии Сковороды и иные мотивы, уводящие от изначальной христианской библейской базы. К примеру, он употребляет понятие, вошедшее в философскую и богословскую лексику из мистического учения Экхарта – «искра Божия», погребенная в человеке. По Сковорода идет дальше, говоря, что в человеке есть не только искра Божия, но и таится Дух Божий. Согласно взглядам Сковороды, истинный, глубинный человек, таящийся в человеческих душах, – своего рода отвлеченная идея человека, соотносящаяся с конкретными отдельными людьми. «Истинный человек, к которому мы восходим в духовном нашем зрении, один во всех нас и в каждом целый». Приведенные слова относятся к воплотившемуся и вочеловечившемуся Сыну Божьему – Логосу. Логос индивидуален в своем человеческом бытии, и вместе с тем он всечеловек. Истинный человек, по мысли философа, есть залог нашей индивидуальности, но он неотделим от Бога-Отца. Когда Сковорода касается проблемы зла, он утверждает, что в глубине каждого человека есть Царство Божие и Царство зла. «Сии два царства в каждом человеке создают вечную борьбу». Двойственность человека, согласно Сковороде, вмещается в пределы его индивидуальности; индивидуальность не есть реальность только эмпирического плана, она сохраняет силу и за его пределами.

Философ защищает дуализм, но обнаруживает при этом тягу к пантеизму. «Весь мир состоит из двух натур: одна видимая – тварь, другая невидимая – Бог. Бог всю тварь проницает и содержит». Ту же мысль находим в другом месте: «Бог есть бытие всему: в дереве Он есть истинное дерево, в траве – трава, в теле нашем перстном есть новое тело, Он есть во всем…». Бог есть источник всякой силы в бытии, «тайная пружина всему». Если согласиться с этим, становится понятной низкая оценка философом эмпирической реальности, являющейся лишь «тенью» истинного бытия. Тем настойчивее Сковорода проводит мысль о присутствии и действии Бога в мире. «Бог есть «дерево жизни», а все остальное – «тень».