Михаил Антонов - Договориться с народом. Избранное (сборник)

Довгочхунов изобразил Гоголь-художник в их настоящей, мещанской участи; Герцен уже был близок к формуле мирового мещанства. Гоголь же до него в образе дворянина дал образ… мирового мещанина…»

И вот его понимание образа Чичикова:

«Чичиков приколот к Наполеону, выразителю господства сословия, передовой фалангой которого оказались приобретатели-спекулянты. Чичиков вынесся во второй том из первого: получить науку жизни у безродного Костанжогло, имеющего миссию: оборвать в провал ту Россию, которую хотел спасать Гоголь; Гоголь не понял для него страшной динамики капиталистического процесса, сметающего помещиков, пролетаризирующего крестьян, перерождающего его генерал-губернатора в куклу, которую за ниточку дергают: Костанжогло и миллионщик Муразов. Гоголь ощупал лишь в Чичикове голодного червя-солитера, метающегося и туда и сюда (между «все» и «ничто») со своей страшной тройкой в поисках за его ожидающим «колдуном», способным научить выгону деньги из рыбьих чешуй» (как это делал Костонжогло)… «бред вмешался в прогноз роли капитализма, который, по Гоголю, спасет-де Россию; от гибнущего и пепельного переднего плана – к фону, воспринимаемому и с ужасом, и с восторгом («поперечивающее себе» «бесовски-сладкое» чувство отщепенцев Гоголя) – полет русской тройки: «Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа». Дадим ответ мы: от Плюшкина к… Костанжогло; такова диалектика образов независимо от четкого сознания, которого в Гоголе нет… И мечта Гоголя во всей второй половине его жизни – совершенное отречение от мира, монашество».

О Гоголе можно писать всю жизнь и так и не исчерпать этой темы. Ограничусь сказанным, для подтверждения моей главной мысли этого, на мой взгляд, достаточно.

Будем благодарны Гоголю за творения его буйной фантазии, за художественные шедевры, но не станем приписывать ему то, чего у нет и не могло быть: постижение характера русского человека и судеб России.

Не станем также отнимать у Украины ее важную часть национального достояния – ее великого писателя только на том основании, что он писал о России и на русском языке.

Гоголь был и остается гениальным украинским русскоязычным писателем, и спасибо украинскому народу за то, что он взрастил такого гения, принадлежащего к вершинным фигурам художественного наследия человечества.

Великие исторические события и деятели подобны звездам переменной яркости. Они светят ровным светом сквозь века, но вдруг в определенные моменты вспыхивают с небывалой силой, давая целым народам возможность разобраться во мраке окружающей действительности. И когда мы чтим их память, отодвигаются на второй план даже самые «горячие» события текущей политической жизни. Так, День Великой Победы мы каждый год отмечаем как единственный праздник, объединяющий всех нас, независимо от политических взглядов, уровня культуры или вероисповедания. А 6 июня всех нас так же объединяет память о нашей путеводной звезде, Пушкине, о котором давно сказано коротко и ясно: «Пушкин – это наше все».

Ну, а сейчас, когда в стране наступили нелегкие времена, настало самое время всем нам вместе задуматься над тем, кем же стал для нас Пушкин, какое место занял он в нашей жизни в это переломное для России время. Мой ответ на эти вопросы будет кратким: Пушкин – это не только сладкозвучный «небом избранный певец», но и учитель, посланный России судьбой, который порой преподает нам прямые уроки для назидания на примерах воплощений добра и зла, а чаще высказывает лишь «намек, добрым молодцам урок».

Напомню всем известные слова Гоголя, написанные еще в 1832 году: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, каким он, может быть, явится чрез 200 лет». Но 200-летие со дня рождения Пушкина мы отметили в 1999 году, да и до 200-летия со дня гибели поэта – по большому счету рукой подать. А что-то не похоже на то, что русский человек обрел тот свой гигантский потенциал, о котором говорили все наши великие патриоты, что он продемонстрировал полноту своего развития. Скорее наоборот, вряд ли когда прежде за эти два столетия русский народ – и «верхи», и «низы» – падал так низко, был так унижен и деморализован, как в наши дни. Во власти перевелись великие люди, государственные деятели мирового масштаба, которых и в стране, и в мире могли любить или ненавидеть, но в их громадном историческом значении отказать им не могли. Народ в значительной своей части превращается в дебилов и люмпенов, интеллигенция, особенно так называемая творческая, все больше подтверждает, что она представляет собой отнюдь не мозг нации…

Сам Пушкин, «по расчисленью философических таблиц», относил перспективы расцвета России, по крайней мере, в отношении развития производительных сил, комфорта и преодоления одной из «двух главных бед России», на сроки более отдаленные: «лет чрез пятьсот…»

Другой пророк русской интеллигенции, Достоевский, в своей знаменитой пушкинской речи, приведя слова Гоголя о том, что Пушкин – явление чрезвычайное, добавил: «и пророческое». И сделал вывод, ошеломивший и приведший в восторг слушавших его интеллигентов:

«…назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только… стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите… Для настоящего русского Европа и удел всего великого арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей… О, народы Европы и не знают, как они нам дороги! И впоследствии, я верю в это, мы, то есть, конечно, не мы, а будущие грядущие русские люди поймут уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и воссоединяющей, вместить в нее с братскою любовию всех наших братьев, а в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону!»

Десятилетия спустя после речи Достоевского русские стали участниками двух мировых войн, объектом агрессии со стороны Запада, жертвой бесчисленных провокаций с его стороны, и никакого изменения отношения к нам со стороны «цивилизованного мира» как к варварам не наблюдается. Россия превращена в криптоколонию Запада, высасывающему из нее все соки (при посредничестве туземных наших олигархов – как русских, так и не очень). И хотя верящих в то, что Россия скажет миру спасительное для всех слово у нас (среди пишущих) немало, пока оно, это слово, не произнесено, да при нашем колониальном положении и вряд ли может быть высказано. Сегодня впору бы обратиться к русским людям не с призывом обниматься с европейцами, а, напротив, с предупреждением, что «товарищ волк» (выражаясь словами Владимира Путина) ходит вокруг наших границ едва ли с добрыми намерениями. Да и внутри страны пока еще далеко от гармонии в межнациональных отношениях, и власть принимает закон за законом против экстремизма и ксенофобии, преимущественно защищая другие этносы от агрессии русских, а не наоборот.