Чарльз Талиаферро - Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

И это далеко не единичная жалоба среди современных философов сознания [1022]. Учитывая исходное допущение о полностью физической и лишенной сознания природе космоса, появление сознания кажется загадкой. Колин Макгинн пишет: «Мы хорошо представляем себе, как Большой Взрыв привел к возникновению звезд и галактик, в основном под действием гравитации. Но нам не известна сила, способная объяснить, каким образом постоянно расширяющиеся куски материи могли бы породить субъективную сознательную жизнь» [1023]. Как я уже отмечал в шестой главе, зачастую именно трудности, связанные с объяснением возникновения сознания, приводят некоторых философов к отрицанию реального существования сознательных, субъективных состояний. Из-за проблематичности определения субъективного опыта с помощью «точных… базисных свойств материи и энергии», элиминация опыта у Черчлэнда кажется многим материалистам необходимой, хотя очевидная реальность сознания делает ее в то же время неприемлемой.

В связи с этим обновленный теистический аргумент двадцать первого века принимает в работах Ричарда Суинберна, Р. М. Адамса и других философов следующий вид [1024]. С точки зрения теизма, для возникновения сознания в упорядоченном космосе есть причина. Существование сознания в (предположительно) благом мире является достойным объектом благой, реальности (Бога), действующей целенаправленно. С точки зрения нетеистического натурализма, нет никаких оснований полагать, что сознание и благой мир могли бы возникнуть или вообще существовать [1025]. Если натурализм и теизм являются двумя наиболее правдоподобными мировоззрениями, то некоторые основания для предпочтения теизма все же имеются.

Безусловно, следует учитывать многочисленные возражения, замечания и уточнения: почему выбор объяснения ограничивается теизмом и натурализмом? Зачастую современные материалисты признают проблематичность объяснения возникновения сознания действием бессознательных сил, но можем ли мы должным образом считать, что сознательная реальность привела к возникновению такого природного, физического мира, как наш? Другими словами, можно ли обратить (материалистическую) обеспокоенность Д. М. Армстронга по поводу порождения ментального физическим, чтобы сделать проблематичным представление о порождении физического ментальным? Армстронг пишет:

Представить себе, что нервная система, достигая определенного уровня сложности, обнаруживает новые свойства, не так уж трудно. Также не вызывает особых проблем и представление о том, что нервная система, достигая определенного уровня сложности, по-новому влияет на уже существующие феномены.

Но совсем другое дело утверждать, что нервная система может создавать что-то еще [ментальные элементы], совершенно отличное от нее по своей природе, и создать его не из каких-либо веществ [1026].

Осмысление и анализ возражений и замечаний выходит за рамки этой книги. Здесь я просто указываю на точки соприкосновения между философией сознания и возрождением теистических аргументов в пользу существования Бога.

Сегодня философы религии, судя по всему, увереннее ориентируются в исследовании конкретных учений и практик в религиозных традициях, чем в эру позитивизма. Философскому осмыслению подверглись молитвы, чудо, религиозный ритуал, таинства, Боговоплощение и Троица. В числе популярных тем в последнее время оказывается разработка различных трактовок Боговоплощения. Согласно одной из них, Богочеловек Иисус Христос – часть более общего, основополагающего сознания (mind) Бога. С этой точки зрения, Боговоплощение предполагает полное воплощение, при котором сознание Бога функционирует физически (в смысле деятельности, чувственного восприятия, организации человеческой жизни Христа) как человек посредством самоограничения божественного сознания [1027]. Кроме того, дискуссии о Боговоплощении создали выгодные условия для сравнения христианской и индуистской концепций аватар, в которых божественное существо проявляет себя как человек [1028].

Завершая данный раздел, посвященный рецепции современной философией религии многих из встретившихся нам в XVII в. тем, я также подчеркну тот факт, что многие вопросы более ранней средневековой философии религии в настоящее время подвергаются переосмыслению и получают все большее внимание. Инициаторами этого процесса стали два выдающихся томистских автора – Жак Маритен (1882–1973) и Этьен Жильсон (1884–1978) [1029]. Ф. Р. Коплстон известен в первую очередь как историк философии, но, как оказалось, он также внес существенный вклад в современную философию религии. (Полагаю, можно с уверенностью сказать, что многие светские философы были потрясены тем, что Коплстон, священник-иезуит, написал одну из лучших, предельно объективных историй западной философии во второй половине ХХ в.). Существует целый ряд прекрасных текстов и критических интерпретирующих работ, интересных тем, кто хочет ознакомиться как с исторической, так и с философской точки зрения с важнейшими проблемами и спорами в эпоху Средневековья [1030].

Для того чтобы продолжить наш очерк развитии философия религии в течение последних тридцати лет, давайте кратко рассмотрим, каким образом сегодня решается проблема зла.

Сегодня философские исследования, посвященные религиозным импликациям проблемы зла, исходят из более широкого контекста, чем христианство и авраамические религии. Например, разговор о проблеме зла может открываться вызовом Будды в VI в. до н. э.: «Если Брахман и есть Господь всего мира и Творец множества существ, то почему (i) он сделал мир несчастным, а не счастливым, или (ii) зачем он наполнил мир несправедливостью, обманом, ложью и тщеславием, или (iii) Господь всего сущего – злой Господь, ибо он установил несправедливость, когда мог бы установить справедливость» [1031]. И в число возможных вариантов ответа входят индуистские и прочие неиндуистские элементы, такие как обращение к кармической справедливости. Например, Радхакришнан прибегает к карме, а также решительно настаивает на том, что ответственность за зло лежит на разных душах:

Души не равны между собой: одни счастливы, а другие несчастны. Означает ли это, что Божество также способно на страсть и злобу? Если в мире так много страданий, должны ли мы также считать его жестоким? По этим причинам Брахман не может быть причиной мира. Однако эти возражения не имеют силы. Неравенство в творении обусловлено достоинствами и недостатками тварей. Господь в них не виноват. Вот аналогия. Как Парджанья, божество дождя, является общей причиной произрастания риса, ячменя и других растений, и различия обусловлены потенциальными возможностями самих семян, так и Бог является общей причиной творения, тогда как различия обусловлены достоинствами и недостатками индивидуальных душ [1032].