Чарльз Талиаферро - Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

Вероятно, наиболее прямым теистическим ответом стал тезис, гласящий, что в мире достаточно благ для того, чтобы мы могли понять (или у нас были основания считать), что, несмотря на зло, существование мира является благом. Этот проект предполагает разработку теодицеи [1043].

Дальше всех в отождествлении в мире благ, допускающих зло, заходит Ричард Суинберн [1044]. Джон Хик также положительно оценивает благо творения и предлагает наиболее весомое объяснение того, каким образом Бог может извлекать из зла благо. Хик описывает мир сквозь призму возникновения моральных деятелей, которые становятся совершенными благодаря неудачам, страданиям и возрождению. Поскольку Хик настаивает на том, что зло – это на самом деле зло (то, чего не должно быть), он с легкостью признает, что чудовищное зло происходит не по воле Бога:

В чем с точки зрения наивысшего божественного замысла и деятельности заключается смысл Аушвица и Бельзена и других лагерей, в которых с 1942-го по 1945-й г. было умышленно и методично убито от четырех до шести миллионов евреев – мужчин, женщин и детей? Произошло ли это хоть в каком-нибудь смысле по воле Бога? Ответ очевиден – нет. Эти события были абсолютно злыми, безнравственными, диавольскими и, насколько только можно себе представить, непростительными; они – зло, которое никогда нельзя будет исправить, мерзость, которая будет уродовать мир до конца времен и по отношению к которой никакое осуждение не может быть достаточно сильным, никакое отвращение – соразмерным. Было бы лучше – гораздо лучше, – если бы их никогда не было. Вне всякого сомнения, Бог не хотел, чтобы те, кто совершил эти страшные преступления против человечества, поступали таким образом. Они встали на пути Божиего замысла о мире, и из-за них в нем возросла сила зла. Безусловно,

Бог в гневе и печали смотрел на страдания, умышленно причиненные избранному Им в давние времена народу, через который Его Мессия пришел в мир [1045].

Несмотря на такие кошмары, Хик отстаивает целесообразность надежды и веры в то, что всеблагой Бог победит зло и приведет всех людей (в итоге) к блаженной жизни в общении с Ним (с Реальным, или с Предельной благой реальностью). Для Хика это необходимо должно подразумевать загробную жизнь. Здесь он выступает на стороне Демея, а не Клеанфа в знаменитых «Диалогах» Юма. Он пишет:

Если все заканчивается этой жизнью, столь созидательной для одних, но столь же разрушительной для многих других, то отчаяние в ситуации, в которой находится человек, вполне оправдано. Действительно, если всемогущий Бог намеренно создал ситуацию, в которой земная жизнь со всеми ее ужасами является итогом человеческого существования, то мы должны ненавидеть и ругать это бессердечное равнодушие Бога по отношению к Его или ее беспомощным созданиям. Если мы отвергаем эсхатологическое измерение мировых религий, протест Рота [1046]против Бога превращается из смелого неповиновения в тусклую неадекватную реакцию. Он заходит либо слишком далеко, либо не достаточно далеко [1047].

Я вернусь к проблеме загробного существования позже.

Хик, Суинберн и другие философы считают, что Бог не мог бы сотворить существа, являющиеся свободными моральными деятелями, взаимозависимыми между собой, гарантировав при этом, что все акты свободной воли будут добрыми или, по крайней мере, безвредными [1048].

Питер ван Инваген утверждает, что возникновение свободных существ, а также всего остального (нечеловеческой животной жизни) неизбежно влечет за собой страдания:

Только во Вселенной, очень похожей на нашу, разумная жизнь или хотя бы обладающая чувствами жизнь могла развиться в результате действия законов природы и без сверхъестественного вмешательства. И естественная эволюция высшей разумной жизни в такой Вселенной, как наша, существенно предполагает страдания, или имеются все основания так считать. Механизмы, лежащие в основе биологической эволюции, могут сводиться лишь к тому, о чем, по-видимому, говорит большинство биологов, – к производству новых генов путем случайных мутаций и отбраковке генофонда под действием естественного отбора, – либо они могут быть более тонкими. Но никто, полагаю, не будет принимать всерьез представление о том, что животные, обладающие сознанием, животные разумные настолько, насколько разумной является собака, могли бы развиваться естественным образом так, чтобы не было страданий их предков на протяжении сотен миллионов лет. Боль становится неотъемлемым компонентом эволюционного процесса, как только организмы достигают определенного уровня сложности. И, насколько нам известно, та сумма страданий, которую организмы испытали в реальном мире, или некоторая сумма страданий, морально эквивалентная этой сумме, необходима для естественной эволюции разумных животных [1049].

Альтернативным вариантом был бы мир постоянного сверхъестественного вмешательства. Ван Инваген предлагает следующую картину:

Бог посредством непрерывного ряда повсеместных чудес превращает планету, населенную такой же животной жизнью, как и реальная Земля, в гедонистическую утопию. На этой планете ангелы спасают оленей (как Седраха, Мисаха и Авденаго), когда тем угрожает опасность сгореть заживо. Вредные паразиты и микроорганизмы чудесным сверхъестественным образом разлагаются, как только попадают в тело высших животных. Ягнята чудесным образом скрываются от львов, а львы восполняют следующие отсюда ограничения в рационе за счет физически невозможного выпадения богатой белками манны. На этой планете – сотворил ли Бог каждый вид отдельным чудом или же как-то иначе, но все живое произошло от общего предка, – гедонистическая утопия существует на каждом этапе эволюционного процесса. (Последний вариант предполагает, что Бог посредством бесконечной и хитроумно согласованной последовательности сверхъестественных корректировок механизма природы руководит эволюционным процесс таким образом, чтобы компенсировать тот факт, что гедонистическая утопия не оказывает селективного давления) [1050].

Потребовалось бы что-то вроде такого вечного божественного технического вмешательства, чтобы получить вселенную, подобную той, которую, по словам Милля, Бог должен был создать (как описано в Главе VI). Поскольку существование мира взаимозависимых свободных существ, эволюционирующих в космосе, в котором действуют законы природы (и который, следовательно, не подвержен масштабным отклонениям), является благом, некоторое зло будет неизбежным [1051].

Важным элементом такой защиты теизма стал тезис о пользе того, что существование Бога не является неопровержимым или очевидным. Хик утверждает, что тварный мир свободных существ должен находиться на определенной «эпистемической дистанции» от Бога, в противном случае вера в Бога была бы вынужденной и отчасти утратила бы свою силу [1052].