Карл Кантор - Тринадцатый апостол

Маяковский с детства слушал, читал, перечитывал и переживал Библию. Все его творчество пронизано Словом Божьим – Словом Любви и Словом Ненависти. Он знал силу слова. Его слова приобретали силу слов Библии. Говорят, что только поэтам это и доступно. А Маяковский родился поэтом. Не каждый виршеписец смеет сказать о себе: «Я поэт. Этим и интересен. Об этом и пишу». Надобно присутствие слова в составе крови, надобно врожденное владение словом, потому что поэзия – это прежде всего слово, а Слово – от Бога, ибо «Слово было у Бога, и Слово было Бог. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» [108]. Среди современников Маяковского были крупные поэты – Пастернак, Цветаева, Ахматова, Есенин, Заболоцкий, Мандельштам, которые владели словом виртуозно. Но только у спустившегося с кавказских гор словотворца я прочитал:

Маяковский дал и нетривиальное объяснение связи поэзии со словом:

Предсмертные строки Маяковского – завещательное, необычайное, аллегорическое славословие слову:

Кто, где, когда создавал такой, ни с чем не сообразный и такой несомненный, проникающий до корней божественного смысла, благодарный гимн Слову? Говорят, Юрий Олеша впервые услышавший эти строки, сказал: «Никто так не мог бы, кроме Данте, да и Данте сумел ли?»

Представьте, какую ношу взвалил на свои плечи юноша, добровольно принявший на себя роль тринадцатого апостола в отсутствие всех почивших двенадцати. Какой религиозной, историософской, эстетической и здравомысленной интуицией надо было обладать! Как россиянин Владимир Маяковский принадлежал российской антиномичной социокультуре, точнее, ее центростремительному варианту. Рожденный в Грузии, как впитавший в себя природу, культуру, историю и живое человеческое общение солнечного края, как свободно владевший грузинским языком, исходно повлиявшим на формирование его как личности и как поэта, Маяковский принадлежал к рыцарски-индивидуалистической социокультуре Кавказа. Это самая активная из всех возможных донкихотских вариаций этого типа социокультуры. Даже на Западе Европы такие встречаются редко. Отсюда свойственный поэту творческий динамизм, мобильность, быстрота реакции, изменчивость, переходы психического состояния от цельности к временной русской антиномичности сознания, к кратким периодам украинской лености.

Маяковский из Москвы поездом едет на юг через Дон и Кубань.

Вот поезд миновал Северный Кавказ, населенный воинственными горными племенами. Маяковский упомянул только ингушей и осетин, а горные сходы строчек договорили еще и о чеченцах, и о лезгинах, и об аварцах. Маяковский милел людскою лаской ко всем горцам Кавказа, ко всем кавказцам. В реквиеме 26 бакинским комиссарам поэт вспоминает:

А тем временем московский поезд въезжает в Грузию:

Грузинская молодежь и ученые мужи предпочитают Париж Москве:

Маяковский ничего не имеет против. Он сам любит Париж сверх меры, любит французскую культуру – архитектуру, поэзию, живопись, город, парижан. Маяковский никогда не плакал, а прощаясь с Парижем «разнюнился»:

И все же Маяковский был удручен невниманием родных грузин и родных украинцев к русскому языку. Он призывает их обратить взгляд на Москву, на русский вострить уши и напоминает:

Маяковскому при этом чужд был российско-имперский и квасной русский патриотизм. Он – интернационалист:

А разве великий русский поэт не был этнически русским?

Не был:

Екатерина II ликвидировала Запорожскую сечь, а казаков-сечевиков переселила за Дунай. О жизни в новом краю украинский композитор написал оперу «Запорожец за Дунаем». Но потомки сечевиков пошли дальше, расселились по Закавказью – по Армении, Грузии. Отец Владимира – Владимир Константинович – переселился со своей семьей из Армении в Грузию. Обосновался в селе Багдади, недалеко от Кутаиси и реки Риони. В Багдади, в день его рождения, в 1893 г. родился третий ребенок – мальчик, которого в честь отца назвали Владимиром.

Отец брал сына с собой в горы вместе с объездчиками-грузинами. Общались на грузинском языке. Вся художественная литература – и отечественная, и зарубежная, и политическая, и научная – читалась на русском. На нем же печатались нелегальные брошюры, по которым Владимир обучался большевизму. В своей поэзии Маяковский самоопределился и как грузин, и как украинец.