Сэм Грин - Кто здесь власть? Граждане, государство и борьба за Россию

Учитывая, как сильно Крым повлиял на российский политический ландшафт, практически в одночасье изменив положение Путина, напрашивается вопрос, не было ли все это спланировано заранее. В конце концов, “маленькие победоносные войны” входят в испытанный политический арсенал многих стран. Однако пока велась подготовка к захвату Крыма, Кремль вряд ли понимал, насколько сильное воздействие это окажет на общественное мнение. Кремль всегда внимательно следил за общественным мнением, инициируя проведение бесконечных опросов и исследований фокус-групп, чтобы оценивать свои возможности и риски. Глава ведущей российской исследовательской организации ФОМ входит в число самых давних советников Путина. И все же территориальную экспансию на фокус-группе не опробуешь.

“Они этого не знали, – сказал нам Глеб Павловский. – Просто не могли знать. Это стало для них сюрпризом. Но сюрпризом приятным”.

Бывший антисоветский диссидент, в конце 1990-х Павловский стал политическим советником Бориса Ельцина и помог организовать приход Путина ему на смену. После этого он сыграл важную роль в создании партии “Единая Россия” и формировании реакции России на украинскую “оранжевую революцию” 2004 года. По приказу Путина Павловский отправился в Киев, чтобы поддержать Виктора Януковича, который был избран преемником уходящего президента Украины Леонида Кучмы. Но поддержки Кремля, подброшенных бюллетеней и советов Павловского оказалось недостаточно, чтобы Янукович устоял перед восстанием народа, которое привело к власти Виктора Ющенко и так называемую “оранжевую коалицию”. Вскоре после этого место Павловского занял Владислав Сурков, а сам Павловский постепенно охладел к режиму, который сам же помог построить, и перешел в ряды оппозиции.

По иронии судьбы Александр Дугин – отчаянный радикал, “евразийская” идеология которого нашла свое важнейшее применение при аннексии Крыма и войне в Донбассе, – винит в разделе Украины именно Павловского. “Путин доверял решение украинского вопроса олигархам и либералам, – сказал Дугин. – Сначала был Марат Гельман [эпатажный и либерально настроенный галерист и покровитель современного искусства], потом чистый либерал-глобалист Глеб Павловский, потом другие олигархи, коррупционеры и так далее. Все они работали с Украиной и пытались вернуть ее России. Когда к власти пришел Ющенко, еще до Майдана, это было серьезное дело. В то же время мы работали с патриотическим крылом, патриотическими силами Донецка, Крыма, Киева, а также националистами на Украине, пытаясь разобраться в ситуации. В основном все делалось в интересах либералов. Они не сделали ничего хорошего. Они все потеряли. И в итоге был принят наш план”.

Впрочем, какими бы ни были их идеологические разногласия, Дугин, как и Павловский, считает, что решения, приведшие сначала к аннексии Крыма, а затем к войне в Донбассе, принимались второпях – власти действовали скорее по обстоятельствам, чем в рамках разработанной стратегии.

“По Крыму ничего не решалось заранее, – вспоминал Дугин. – Это был один из многих планов. Поскольку все либеральные предложения, все предложения либералов-глобалистов из его окружения, провалились, он в итоге выбрал этот план. И то лишь частично, потому что изначально планировалось освободить Восточную Украину. В другом варианте предполагалось признать Януковича законным лидером, чтобы он попросил нас о военном вмешательстве, как в Сирии. В Сирии это повторилось: Асад контролировал небольшую часть страны, позвал нас, и шаг за шагом мы изменили ситуацию. То же самое могло произойти с Януковичем, скажем, в Харькове или Донецке. Чтобы оправдать российское военное присутствие, создать украинскую федерацию – спасти Украину. Было много, много вариантов, и не было железной воли взять Крым, оставить Донбасс в подвешенном состоянии и отдать Украине остальные регионы. Так вышло из-за комбинации ситуативных решений”.

Путин не первый мировой лидер, извлекающий выгоду из войны. Популярность британского премьер-министра Маргарет Тэтчер взлетела после военной победы над Аргентиной в Фолклендской войне 1982 года. В США Джордж Буш заработал немало очков после теракта 11 сентября 2001 года. В подобных сплочениях, по сути, нет ничего необычного.

И все же путинское сплочение было иным – и главным подтверждением этому служит тот факт, что оно оказалось долгосрочным. До войны рейтинг одобрения Тэтчер не доходил до 40 %, в июне 1982 года увеличился до 59 %. К ноябрю того же года он упал ниже 50 % и снижался до 1985 года 32 . В сентябре 2011 года рейтинг одобрения Буша подскочил с примерно 50 % до 90 %, но к 2003 году, когда поддержка так называемой “войны против терроризма” стала спадать, снова опустился в район 50 % 33 .

Рейтинг одобрения Путина, напротив, поднялся с 65 % в январе 2014 года – до пика украинского кризиса – до 86 % в июне, когда прошло три месяца после аннексии Крыма. Однако, по данным надежной независимой исследовательской организации, в апреле 2018 года рейтинг Путина по-прежнему составлял 82 % 34 . Более того, несмотря на практически десятилетнюю экономическую стагнацию и ужесточение западных санкций, около 60 % россиян продолжали полагать, что страна движется в верном направлении. До Крыма их число составляло всего 40 %. Иными словами, спустя более четырех лет после аннексии Крыма популярность Путина по-прежнему опровергала обычные законы политической гравитации.

Несомненно, огромную роль в этом играли средства массовой информации. Россия – авторитарный режим, где пресса и парламент неизменно и почти безоговорочно поддерживают президента и его политику. Великобритания и США – демократические государства (несмотря на все их недостатки), где конкурирующие политические силы пытаются скомпрометировать друг друга в глазах публики и захватить контроль над страной. Исследования “сплочений” Буша и Тэтчер показывают, что именно публичная критика со стороны конкурирующих элит была одним из ключевых факторов снижения рейтингов общественной поддержки лидеров. В моменты таких национальных кризисов, как теракт 11 сентября 2001 года, все политики стараются поддержать правительство, но при первой же возможности возобновляют его критику.

В авторитарном режиме элиты практически не критикуют деятельность правительства. В России мало кто выступает с критикой политики в отношении Крыма или хотя бы разъясняет ее нюансы, а немногочисленные имеющиеся скептические мнения не получают огласки. Должно быть, именно отсутствие политической конкуренции в публичном пространстве и объясняет уникальность путинского сплочения.