Сэм Грин - Кто здесь власть? Граждане, государство и борьба за Россию

Более того, в России (как и везде) есть свидетельства, что люди занимаются так называемыми мотивированными рассуждениями, когда речь заходит о политике 9 . Иными словами, люди склонны верить в то, что вписывается в их мировоззрение, и не склонны верить в то, что из этого мировоззрения выбивается. Это отчасти ограничивает эффект “промывки мозгов”, но усиливает поляризацию общества. В США, где существует широкий выбор источников информации, а “фальшивые новости” преподносятся в разных формах, совокупный эффект выбора СМИ и мотивированных рассуждений приводит к углублению различий между людьми. Изначально имеющие разные предпочтения люди начинают видеть разные миры и разные реальности. Конечно, в США тяжелый случай: совершенно очевидны опасности, возникающие при разделении общества на гомогенные замкнутые мирки. Но что происходит, когда новости и информация оказываются в высокой степени монополизированными, как в России?

Если большинство граждан готово потреблять спонсируемые государством новости – и если они открыты получаемым сообщениям, – то пропаганда может формировать консенсус, который в значительной степени оторван от реальности, даже в отсутствие жесткой цензуры. В России ситуация именно такова. Хотя в интернете большинству россиян доступен широкий выбор источников информации, в реальности львиная доля людей добровольно потребляет телевизионные новости и усваивает продвигаемые в них принципы. В результате эти люди оказываются фактически оторванными от реальности в нашем представлении и остаются один на один с геополитикой, которая в значительной мере конструируется Кремлем.

Хуже того, пропаганда воздействует даже на неопределившихся людей, которые не поддерживают ни режим, ни оппозицию, просто потому, что не проявляют особого интереса к политике. В авторитарных режимах длительное время противостоять постоянной пропаганде могут лишь самые убежденные противники режима, которые придерживаются предельно ясных принципов 10 . В России экспериментальным образом полученные свидетельства показывают, как государственные документальные фильмы, порочащие оппозицию, влияют даже на тех граждан, которые не поддерживают администрацию Путина 11 . Социология как наука подтверждает правдивость историй, которые мы слышим от оппозиционно настроенных россиян, сообщающих, что их в прошлом “нормальные”, но преимущественно аполитичные знакомые превратились в сторонников режима после аннексии Крыма.

Это опасно. Импульс к коллективному созданию фантастического мира, практически полностью оторванного от реальности, – это именно то, о чем Ханна Арендт предупреждала нас в “Истоках тоталитаризма”. Люди, которые готовы верить в то, что им говорят, при условии, что это более или менее согласуется с их собственными подозрениями, а также окружены людьми со сходными воззрениями, могут отойти от реальности очень далеко. Например, по данным опроса, проведенного уважаемым Левада-Центром в начале марте 2014 года, сразу после революции на Украине, более 70 % россиян полагали, что новое киевское правительство представляет угрозу для этнических русских и других русскоговорящих жителей Украины, хотя реальных оснований для веры в это не было.

Но формирование консенсуса и нереальности в России не ограничивается телевидением. В апреле 2018 года ведущий российский социолог и директор Левада-Центра Лев Гудков дал интервью, в котором подчеркнул роль общества в формировании консенсуса. Он отметил, что консенсус создается в целом ряде институтов – армии, церкви и (все больше) школе. Для этого кремлевские воззрения подаются как общественный консенсус и вплетаются в ткань повседневности в сферах, казалось бы, далеких от политики. В последние годы школы все чаще внедряют в программу патриотическое “моральное” воспитание, а также обязательные уроки по основам религии, благодаря чему одобренный Кремлем консенсус оказывает влияние не только с телевизионных экранов 12 . Результаты нашего исследования подтверждают выводы Гудкова. Телевидение играет ключевую роль в нормализации режима и его политики, но не менее важные роли отводятся и другим институтам российского общества, включая церковь 13 . В результате, как мы отметили в четвертой главе, рождается именно то, о чем предупреждала Ханна Арендт, – “лживый мир постоянства, который лучше соответствует нуждам человеческого разума, чем сама реальность” 14 .

Конечно, Россия не единственная страна, в которой огромное количество людей склоняют верить в вещи, не имеющие под собой реальных оснований. Несмотря на гораздо более широкий спектр доступной прессы, гораздо более сильные политические институты и десятки лет демократического опыта, в последнее десятилетие весь мир увидел мощь так называемых фальшивых новостей. Среди факторов, делающих Россию уязвимой для “лживого мира”, есть и те, которые делают уязвимым Запад. Экономические проблемы после мирового финансового кризиса 2008–2009 годов и невозможность влиятельных политических партий сформулировать внятный ответ на это привели к трансформации политики многих стран, в результате чего дебаты оказались оторванными от четко сформулированных интересов и мер. В отсутствие внятного политического ответа маргинальные политики обращаются к ценностям и патриотизму общества. Очевидно, что таким образом они переманивают на свою сторону миллионы граждан США, Великобритании, Франции, Италии, Германии и других стран. Тем не менее в отсутствие разнообразной медиасреды, конкурентных выборов и независимых институтов в России ситуация с фальшивыми новостями обстоит хуже, чем когда бы то ни было.

Несомненно, не все люди участвуют в описанном процессе формирования консенсуса. Как показывают повторяющиеся антикоррупционные митинги в Москве и других городах, определенный слой российского общества, в частности молодые люди, отрицает сформировавшийся вокруг них консенсус. Часто мир этих людей значительно отличается от мира большинства россиян, поскольку они усваивают идеи критически настроенных родителей и друзей 15 . Большинство из них узнает новости не с телеэкранов, а из оппозиционных онлайн-источников, таких как “Медуза” и Republic , или от друзей на Facebook 16 .

В российском интернете сформировалось пространство для общественных дискуссий, где обсуждается и анализируется все – от коррупции на высшем уровне и махинаций на президентских выборах 2018 года до гибели российских контрактников в Сирии. К моменту написания этой книги видеоролик со свидетельствами обширной коррупции премьер-министра Дмитрия Медведева, подготовленный Фондом борьбы с коррупцией, который возглавляет лидер оппозиции Алексей Навальный, набрал 28 миллионов просмотров. Безусловно, многие посмотрели его не один раз, а часть просмотров приходится на людей, живущих за пределами России. И все же, скорее всего, этот замечательный ролик посмотрели миллионы россиян 17 . В России явно есть места, где можно вести дискуссию и обсуждать назревшие вопросы. Тем не менее совокупный эффект от контроля над прессой и искусственного формирования консенсуса для общества существенно ограничивает пространство для маневра 18 . Не менее важно, что дебаты в интернете и официальные дискуссии порой кажутся порождением двух разных миров, каждый из которых признает существование другого, только чтобы выражать свое презрение к нему.