Кристофер Леонард - «Капитализм для своих», или Как строилась власть корпораций в Америке

один протестующий, — выбросы CO и парниковый эффект

2

не имеют ничего общего с глобальным потеплением. Это

все фикция! Лично я не могу понять, как ты мог стать

одним из восьми предателей-республиканцев».

При слове «предатели» раздались громкие

аплодисменты. Касл, стоя на подиуме, послушно делал

записи, пока протестующие выдвигали свои претензии.

После мероприятия женщина в толпе остановила Касла и

заявила ему, что на самом деле Земля охлаждается. Она

спросила, знает ли он, насколько сильно система

ограничения и торговли квотами может навредить

птицеводству в Делавэре.

Шарп снова и снова пересматривал эти записи.

Высказывания казались ему странными. Ограничение и

торговля квотами, а также глобальное потепление никогда

не вызывали такого патологического гнева со стороны

публики. Обычно люди не появлялись на парадах и не

кричали об одном-единственном вопросе. И он слышал

одни и те же фразы, одни и те же тезисы, снова и снова.

Протестующие говорили об ограничении и торговле

квотами, о «фикции» и о «налоге на энергоносители». Как

будто протестующих заранее подготовили или дали текст.

Это не было чем-то революционным. Шарп был знаком с

подобной тактикой, она широко использовалась в годы его

работы в области пиара и занятий лоббистской

деятельностью.

Увидев эти протесты, Шарп понял, что это

скоординированная кампания. «Я помню, как смотрел на

это и [думал]: “Здесь явно есть что-то искусственное” , —

вспоминает он. — Эта реакция не была естественной».

Шарп продолжал смотреть видео, на котором Майка

Касла поносили в здании мэрии. Из головы не выходил

протестующий в задних рядах, который назвал изменение

климата «фикцией».

«Я помню, как смотрел на него и думал: “Откуда же

ты это взял, парень?” »

Глава 20

Горячее

(2009–2010)

При достаточно развитом и организованном характере

общественных настроений, проявляющихся в Конгрессе, они могут одержать верх над неуступчивостью президента.

Джон Мичам, The Soul of America: The Battle for Our Better Angels, 2018

Как бы жарко нам ни было сегодня, если мы продолжим

работать над этим вопросом, Бараку Обаме и Гарри Риду

будет еще жарче! Потому что я думаю, что американский

народ сыт по горло! Не так ли?

Тим Филлипс, президент организации «Американцы за

процветание», во время выступления на митинге у

Капитолия, 7 августа 2010 г.

Управлять обстановкой было невозможно. Боб Инглис

стоял в зале [665] перед очень большой толпой людей и

пытался сделать так, чтобы его услышали. Он проводил

собрание в здании городской администрации, и, хотя у него

в руке и был микрофон, его слова заглушались криками и

возгласами. Он выглядел ошарашенным, как будто не мог

понять, что происходит.

Первое, в чем он никак не мог разобраться, так это

размер толпы. В комнате было около 500 человек, может

быть, больше. Это было необъяснимо. Боб Инглис много

лет проводил мероприятия в здании мэрии, и хорошо было, если приходило хотя бы 15–20 человек. Американцы просто

не приходили на гражданские мероприятия, даже если вы

предлагали бесплатную еду. Но на одной из его встреч тем

летом собралось около 700 человек. Пришли даже

пожарные, чтобы прогнать народ.

Второе, что было непонятно Инглису, — это ярость. Вся

толпа кипела от гнева. На большинстве политических

встреч мало кто из присутствующих вставал и говорил в

микрофон; а те немногие, кто это делал, были одними и

теми же назойливыми личностями, которые выступали на

каждом митинге. На этот раз толпа была другой. Они были

не просто готовы встать и высказаться. Казалось, они были

готовы ринуться на сцену. Они кричали. Выражали

недовольство. Складывали руки рупором и улюлюкали.

Толпа ревела, а Инглис пытался сделать так, чтобы люди

его услышали и немного успокоились. Но акустика в зале

была ужасной, а звуковая система оставляла желать

лучшего. Его голос тонул в реве толпы.

Один из политических помощников Инглиса, молодой

человек по имени Прайс Аткинсон, был в толпе и передавал

микрофон участникам, чтобы те могли задать вопросы. На

Аткинсоне был костюм и галстук, его короткие темные

волосы были аккуратно причесаны. В какой-то момент

Аткинсон наклонился и протянул микрофон особенно

взволнованной женщине среднего возраста с длинными

темными волосами, которая была одета в рубашку

персикового цвета. Женщина размахивала стопкой бумаг.

Она сказала, что держит в руках копию Закона о доступном

медицинском обслуживании, более известного как

Obamacare. По ее словам, она провела несколько часов, читая весь законопроект, и была в ужасе от того, что

увидела там.

«В этом законопроекте о здравоохранении есть вещи, о

которых люди не подозревают! — кричала она. — Они

хотят чипировать каждого из нас! Об этом говорится вот

здесь!» — заявила она, перелистывая страницы. Она

утверждала, что если закон Obamacare будет принят, то

каждый американец будет должен вживить микрочип в свое

тело, и это позволит правительству следить за

населением[56].

Это заявление вызвало перекрестные крики остальной

толпы. Люди подняли руки, чтобы им дали микрофон. За

этим последовали новые крики. Женщина, казалось, решила

прочитать соответствующую часть законопроекта, и из

толпы стали кричать: «Дайте ей прочитать », в то время как

остальные свистели и улюлюкали.

Инглис снова попытался заговорить. Так продолжалось

все лето. Люди, приходившие на его публичные встречи, были в ярости от Вашингтона, Барака Обамы и самого

Инглиса. Они были в ярости по поводу правительственной

помощи, стимулирующих мер, Obamacare и по поводу

законопроекта об ограничении и торговле квотами

Ваксмана — Марки, против которого проголосовал Инглис.

Как выяснилось, голосования против законопроекта было

недостаточно. Толпа была в курсе взглядов Инглиса на

изменение климата и предложенного им законопроекта о

принятии налога на выбросы углекислого газа. Он

терпеливо пытался объяснить свой пятнадцатистраничный

законопроект и рассказать, как налог на выбросы

углекислого газа будет уравновешен сокращением налогов

на заработную плату. Но толпа продолжала сомневаться.

Люди назвали обсуждаемый законопроект Ваксмана —

Марки законом об «ограничении и налоге» и законом об

«испражнении и налоге».

Среди всех этих криков были некоторые детали, которые

приводили Инглиса в недоумение.

Во время собрания в мэрии, когда женщина размахивала