Андрей Шитов - Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС

Ему предлагают лечиться и в случае согласия создают благоприятные условия вплоть до смягчения или полной отмены судебных приговоров за грехи, которые он успел совершить. Разумеется, только после прохождения курса реабилитации. Я сам однажды присутствовал на подобной «выпускной церемонии» в вашингтонском специализированном наркосуде.

Лечение опирается на те самые «пошаговые» программы. Тут срабатывает уже их внутренняя парадоксальность: с одной стороны, они сугубо эгоистичны и каждый приходит в них исключительно по своей воле (заставлять все равно бесполезно) и ради собственного выздоровления. Но достичь нужного результата в одиночку невозможно: необходимы опыт и поддержка товарищей по несчастью.

Поэтому люди объединяются в группы, где все заинтересованы в успехе каждого. Общаются, делятся силами, опытом и надеждой и помогают друг другу оставаться трезвыми. Считается, что «только на один сегодняшний день», хотя со временем дни, разумеется, складываются в недели, месяцы и годы.

Внутренняя атмосфера в сообществе братская. У нас в России прямо называют друг друга братьями и сестрами, в Америке в ходу шутливое выражение «братья от разных матерей» (He’s my brother from another mother). Мне всегда казалось, что в группах американцы обретают то самое дружеское общение, которого в жизни им сильно недостает.

Находить общий язык помогает и то, что групп великое множество и разнообразие. Любая из них открыта для всех членов сообщества, но при этом может иметь свою специализацию по тематике и формам проведения собраний или по составу участников.

Я, например, наугад отправившись на первое свое собрание в Вашингтоне, случайно попал в студенческую молодежную компанию. Уехал тогда под большим впечатлением от рассказа девушки-ирландки, которая по возрасту годилась мне в дочери, а по жизненному опыту кое в чем могла и дать фору.

Болезнь, кстати, по словам специалистов, вообще молодежная; просто первые 15–20 лет обычно пропадают для лечения, поскольку люди либо вообще не сознают наличия проблемы, либо отказываются ее признавать. Но в Америке давно не редкость и совсем юные члены АА.

Еще одно важное преимущество групп в том, что они совершенно бесплатны для участников и не только не требуют, но и не приемлют ни финансовой, ни организационной поддержки со стороны государства.

Кстати, я первое время после прихода в АА шутил, что это единственное известное мне сообщество, по-настоящему успешно работающее на коммунистических началах. Американцы на групповых «митингах», как я их до сих пор называю, потому что meeting — это просто встреча, в ответ охотно смеялись.

Но позже я осознал, что принципы в АА все же не коммунистические, а либертарианские. Что это то самое свободное объединение свободных людей для решения общей задачи, о котором писал в свое время Милтон Фридман. Не удивлюсь, если вдруг выяснится, что тот и сам был в программе.

Почему простой разговор по душам с человеком, который тебя по-настоящему понимает, избавляет от тяги к алкоголю эффективнее любых кодирований, медицинских снадобий и колдовских наговоров, никто до сих пор толком не знает и не понимает. Но американцев это не смущает. Они по жизни прагматики, что мне в них и нравится.

Вообще вопросы «зачем» и «почему» (типа «зачем дана человеку жизнь?»), на мой взгляд, чисто русские, словно нарочно придуманные для того, чтобы доставлять «мильон терзаний» нашей «загадочной русской душе». А американцы этим не заморачиваются. Им достаточно немудрящего ответа маленькой девочки: «Жизнь подарена мне Богом, и я живу для того, чтобы отблагодарить его за этот подарок».

На самом деле типично американский вопрос — «как?». Например, как сделать свою жизнь наиболее удобной, разумной и счастливой? И в программе АА мои друзья заинтересуются скорее не тем, почему она работает, а тем, как заставить ее работать эффективнее и безотказнее. Вроде как у нас в анекдоте: «Так вам шашечки или ехать?»

Ну и я стараюсь брать с них пример. Хотя раньше всегда носился как дурак с писаной торбой, со знанием и пониманием. Мол, пока я чего-то не понимаю, это вроде как по-настоящему и не существует, во всяком случае, не считается. Даже наивно полагал, будто именно мои знания, убеждения и чувства и делают меня тем, кто я есть.

Теперь же я совершенно искренне верю, что это вообще не важно — что я там знаю, думаю и даже говорю и пишу. А важно только то, что я делаю, чтобы оставаться по мере сил приличным и трезвым человеком.

В программе вообще склонность к рефлексии не приветствуется. Способность человека к самообману безгранична, алкоголь ее только усиливает, и в АА шутят, что оставаться наедине с собственным мозгом опасно. Бутылку, как говорится, не переспоришь.

Помню, в том же «Эшли» один довольно неприятный чернокожий тип, послушав некоторые мои «размышлизмы», саркастически заметил: «Этот — безнадежен. Слишком умный. Найдет, как себя уболтать».

В то время меня это задело, но задним числом я ему признателен. Во-первых, он был прав: «убалтывать» себя и других я всегда умел, и это мне аукалось еще в школе. А во-вторых, я в какой-то мере до сих пор доказываю ему и себе, что он тогда ошибался.

Из этого вытекает и еще один принципиально важный для меня урок программы. Знаменитый афоризм Козьмы Пруткова: «Если хочешь быть счастливым — будь!» — чисто программный постулат. Я по опыту знаю, что чувства счастья, радости, благодарности, любви к жизни и людям можно и нужно испытывать по собственной воле.

Любой алкоголик вам скажет: если бы с вами жизнь обходилась так же, как со мной, вы бы тоже пили. Я и сам так думал до тех пор, пока вдруг по прошествии многих лет трезвости не осознал, что… забыл, какие такие неутолимые печали заставляли меня искать спасения и истины в вине.

На самом деле алкоголик пьет не с горя и не с радости, а потому, что он алкоголик. Это медицинский факт, очевидный для меня теперь и как факт моей собственной прошлой жизни.

И с эмоциями та же история. Люди привыкли находиться в плену у своих эмоций, особенно страха и злости, и подчиняться их диктату. Считается, что давать волю чувствам даже полезно — чтобы их «не скрывать» и «не подавлять».

Как говорится, вольному воля. Но мои американские друзья говорят, что лучше не поведение подчинять эмоциям, а наоборот. Act your way into feeling. Fake it till you make it («действуй, потом почувствуешь», «притворяйся, пока не получится»), — повторяют они. И я стараюсь так и поступать — просто для того, чтобы лучше себя чувствовать.

Конечно, кто-то скажет, что это чистое самовнушение, то есть самообман. Не вижу смысла спорить: как я уже говорил, здесь в конечном счете выбор между тем, что для кого важнее: быть (то есть на самом деле чувствовать себя) правым или довольным.