Андрей Шитов - Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС

Для меня это стало еще одной наглядной иллюстрацией к вопросу о том, что такое настоящее лидерство.

Впрочем, поначалу Обама многих, включая и меня, увлек своей мечтой, «дерзостью надежды» — благо красиво говорить и писать он умел, а я по долгу службы все это читал и слушал. Достаточно напомнить, что ему почти сразу авансом присудили Нобелевскую премию мира: по существу, за одни только добрые намерения.

Собственно, и они были ему просто приписаны — по контрасту с предшественником. Буша-младшего даже союзники США изображали к тому времени в основном в образе техасского ковбоя, склонного сначала стрелять, а потом уже разбираться, что к чему. А Обама сумел стать воплощением надежды на перемены — и в самой Америке, и за ее пределами.

Между тем даже его Нобелевская речь по сути представляла собой апологию мира с позиции силы, пусть и на фоне разглагольствования об идеалах. Рассуждая о необходимости давать отпор злу, он в ней договорился до того, что «США должны служить образцом того, как надо вести войну».

Конечно, ему досталось тяжелое наследство. Страна воевала в Ираке и Афганистане, а у себя дома все глубже погружалась в пучину финансово-экономического кризиса. Буквально через пару месяцев после прихода к власти новый президент проводил в Белом доме совещание с руководителями 13 крупнейших коммерческих банков страны и предупредил их: «Моя администрация — это единственное, что стоит между вами и вилами», то есть волной народного гнева против толстосумов с Уолл-стрит…

За счет государственного вмешательства в экономику наихудшего тогда удалось избежать. Позже Обама попытался, опять же с помощью государственного регулирования, решить одну из самых застарелых, острых и позорных американских социальных проблем. Имеется в виду отсутствие в богатейшей стране мира всеобщего медицинского страхования, а соответственно, и гарантированного доступа к медицинской помощи.

Судьба профильной программы реформ, прозванной в его честь «Обамакэр», до сих пор остается под вопросом. Но я лично очень ему за эту программу признателен: благодаря ей все тассовцы в США наконец оформили медицинскую страховку, когда та стала обязательной по закону. До тех пор мы ее не имели.

Но в целом надежды, возлагавшиеся на молодого провозвестника перемен, не сбылись. Других прорывных достижений за ним не числится.

Войны, которые он обещал закончить, продолжаются до сих пор и дают метастазы. Обама увеличил группировку войск США в Афганистане, расширил географический охват «войны с террором», активизировал боевое использование беспилотников на Ближнем Востоке и в Африке. В Ливии при нем и его ставленнице Хиллари Клинтон воцарился кровавый хаос, аукающийся теперь всей Европе.

В отношениях с Россией команда Обамы прошла путь от попытки их «перезагрузки» и налаживания конструктивного сотрудничества до такой оголтелой антироссийской истерии, какую трудно припомнить и во времена классической холодной войны.

Картина с его подачи рисовалась поистине шизофреническая: с одной стороны, наша страна изображалась исторически обреченной и слабой (одна только «разорванная в клочья экономика» чего стоит!), с другой — способной на действенное вмешательство в политические и иные процессы по всему миру, включая и США. Отсюда и пресловутый «Руссогейт» — обвинения Трампа в предвыборном сговоре с Россией.

В самой Америке при Обаме продолжал накапливаться груз проблем и противоречий. Не вдаваясь в подробности, упомяну два системных порока, которые больше всего меня поражали и удручали.

Начну с парадокса. При первом в истории темнокожем президенте США межрасовые отношения в стране не улучшились, а обострились. Причем настолько, что уже не только полиция стреляла в черных сограждан, но и те начали давать вооруженный отпор.

Первое случалось в США достаточно часто, никого особо не удивляло и практически всегда сходило с рук стражам порядка, что бы те ни учиняли. Но в 2016 году в Далласе как раз во время демонстрации протеста против жестокости полиции по отношению к афроамериканцам некий Мика Хавьер Джонсон открыл снайперскую стрельбу по полицейским. Прежде, чем его самого уничтожили, он успел пятерых из них застрелить и еще девятерых ранить.

Конечно, расстрел правоохранителей был воспринят как вызов, требующий ответа на общенациональном уровне. Проводить погибших в последний путь приехали сам Обама, его вице-президент Джозеф Байден и экс-президент Буш — все с женами. Звучали потоки красивых слов, за которыми, однако, не просматривалось никаких реальных решений.

Хотя я их, собственно, и не ждал. Потому что массовые вооруженные расправы в США, как бы чудовищно это ни звучало, — дело почти обыденное. И я уже знал, как на них реагируют. Это и есть мой второй пример.

В декабре 2012 года в начальной школе «Сэнди-Хук» в Ньютауне (штат Коннектикут) рехнувшийся юнец-человеконенавистник расстрелял два десятка ребятишек и шестерых взрослых. Перед этим он убил у себя дома собственную мать. По словам очевидцев, в школьных чуланах, где прятались дети, кровь кое-где стояла по щиколотку.

Все нормальные люди были тогда повергнуты в шок и оторопь. У меня самого сын учился в американской школе, знакомые там мне признавались, что от известия о новой «кровавой бане» на них в буквальном смысле накатывали приступы тошноты.

Обама на траурной церемонии поминовения погибших в Ньютауне публично признал, что Америка не справляется с главной своей обязанностью — обеспечить хотя бы физическую безопасность (!!!) своих детей. Он подчеркнул, что «это более нетерпимо», что стране «придется меняться» и что сам он как президент «использует все властные полномочия своего поста», чтобы «не допустить повторения подобных трагедий».

Однако на деле ничего так и не изменилось. Несмотря на весь свой административный ресурс, ужесточить контроль над оборотом стрелкового оружия Обама не сумел и в дальнейшем подобных обещаний больше не давал. А на ритуальные заклинания о том, что у всех американцев общие ценности и им надо относиться друг к другу по-человечески, внимания давно никто не обращает ни в Вашингтоне, ни где бы то ни было еще.

Для меня расправа над детьми в «Сэнди-Хук» показательна по всем параметрам. Более вопиющего напоминания о том, что системная проблема существует и ее надо решать, невозможно себе представить.

И политические возможности для решительных действий у президента имелись: буквально за месяц до трагедии он убедительно выиграл всеобщие выборы, добившись переизбрания на новый срок.

Причем срок это был последний, то есть необходимости дальше копить политический капитал у него не было. Можно было при желании принять самые решительные, в том числе и наиболее непопулярные меры.