Андрей Шитов - Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС

Но при этом, по его признанию, у них с женой совершенно не было сбережений, и им приходилось регулярно занимать деньги, чтобы «дотянуть до конца недели». Одалживались они, в том числе и у собственных взрослых детей. Причины, по словам автора, сводились к «личному выбору» в сочетании с «финансовой безграмотностью».

Гейблер писал, что поначалу стыдился своих трудностей и помалкивал о них. Дескать, «не делился даже с ближайшими друзьями, пока не осознал, что то же самое происходит с миллионами других американцев, причем отнюдь не только самых бедных».

«Согласно опросу ФРС и другим исследованиям, это происходит с профессионалами из среднего класса и даже людьми из высших слоев, — писал он. — С теми, кто на пороге выхода на пенсию, и с теми, кто только начинает жизненный путь. С выпускниками колледжей и теми, кто бросил школу. Это происходит по всей стране, в том числе и в местах, где меньше всего ожидаешь встретить подобные проблемы».

Гейблер подчеркивал, что старается «не терять надежды, даже будучи реалистом», но все же завершал исповедь на минорной ноте. «Оптимизм не отменяет того факта, что в заработках сохраняется застой, что уровень личных сбережений остается низким и что поддерживать уровень жизни, типичный для среднего класса, становится все труднее и труднее», — писал он.

И делал очередное горькое признание: «Хранить надежду уже не так легко, даже в нации мечтателей, целеустремленных людей и идеалистов. Многим из нас казалось, что мы просто попали на много лет в черную полосу. Но гораздо более вероятно, что это и есть наша жизнь».

Между прочим, публикация Гейблера наделала шума, но настоящей сенсацией в Америке не стала. И тому есть причины, о которых многие знают или догадываются, хотя вслух об этом обычно и не говорят.

Даже мне, наблюдавшему за тамошней жизнью со стороны, доводилось убеждаться, что за нарядным фасадом престижных вашингтонских пригородов не все благополучно. Тот же суицид — проблема все же в основном не молодежная. Главная демографическая когорта, которую он выкашивает в США, — белые мужчины среднего и старшего возраста. Которым, по словам одного моего знакомого из этих самых пригородов, «стыдно смотреть в глаза своим детям», поскольку тем, по всей видимости, придется в жизни еще труднее, а помочь им родители не в состоянии. Особенно когда наступает очередной экономический спад или того паче — кризис наподобие нынешнего, вызванного пандемией.

Проверяя личные впечатления в беседе со специалистом, я спрашивал Чански, чего, судя по ее практике, больше всего страшатся американцы. Она сказала, что ее взрослых пациентов одолевают в основном материальные заботы, в том числе о своих сбережениях, работе, здоровье, жилье.

Психолог также подтвердила, что постоянные перемены обостряют «ощущение нестабильности» и тем самым вносят в жизнь дополнительное напряжение. Другой источник стресса, достаточно известный и традиционный, — это зависть, постоянное сравнение себя с окружающими, пресловутое стремление к тому, чтобы собственная жизнь была «не хуже, чем у Джонсов».

Кстати, это выражение — прообраз современных мемов — родилось в начале прошлого века в Нью-Йорке. В New York World и других газетах несколько лет публиковалась серия популярных комиксов: Keeping up with the Joneses. Теперь этот механизм психологической зависимости от окружающих считается универсальным, но я бы сказал, что он все же по-разному проявляется в России и США. Если нас утешает, что «у других еще хуже», то американцам этого мало: им надо, чтобы у них было лучше, чем у остальных. То есть, условно говоря, мы оглядываемся на отстающих, а они тянутся за более преуспевающими.

Правда, к сожалению, глубоко изучить тему зависти в США я не успел, хоть и хотелось. Помню, как-то на сайте одного из солидных деловых изданий мне попалось выражение real estate porn; я заинтересовался, поскольку поначалу даже не понял, что это за «риелторское порно». Оказывается, имелось в виду вожделенное разглядывание чужих домов и поместий на фотографиях…

Наконец, еще один фактор риска — убеждение типичного американца в том, будто он в состоянии контролировать происходящее с ним и вокруг него. Чудеса современной техники — вроде мобильников, позволяющих решать множество вопросов дистанционно, — еще более усиливают это ощущение. Но когда оно пропадает, это может полностью выбить человека из колеи, поскольку, по свидетельству Чански, ее соотечественники «не умеют рассматривать события изолированно друг от друга», склонны сразу проецировать неприятности «на все, что они делают и чего ждут от будущего». По-русски это называется «у страха глаза велики».

На мой взгляд, последняя оценка, прозвучавшая в достаточно узком профессиональном контексте, дает ключ и к пониманию проблемы в целом. Если для жизни в США вообще характерен повышенный уровень нервозности и своего рода психический надлом, то, по-моему, главным своим корнем он уходит именно в эту иллюзию контроля.

Среднестатистический американец привык думать, что он хозяин своей жизни, что он может и должен ее контролировать. Когда — именно когда, а не если — жизнь доказывает ему его заблуждение, человек попадает в тупик. Без контроля, причем как можно более тотального, он не чувствует себя счастливым, а контроль, оказывается, невозможен.

Соответственно человек начинает ощущать себя «лузером», то есть неудачником. Ему кажется, будто из-за каких-то неподвластных ему причин — зачастую вполне заурядных и незначительных — рушится все его априорное «право на счастье». По словам Чански, рассуждает он при этом, как правило, примерно так: «Раз я несчастен, со мной что-то не в порядке. Нормальные люди так себя чувствовать не могут. И поделать с этим ничего нельзя. Так теперь будет всегда…»

Порочности подобной логики многие не замечают. Выводы, навязываемые самовнушением, представляются самоочевидными. Но смириться с ними, конечно, трудно. Не всем это удается.

Полагаю, кстати, что в этой же «проблеме контроля» коренится и одно из главных психологических различий между американцами и россиянами. По-моему, средний россиянин в целом гораздо меньше склонен чувствовать себя хозяином своей судьбы, и это, как ни парадоксально, идет ему на пользу. Помогает легче переживать даже серьезные невзгоды, не говоря уже о заурядных неприятностях.

У Высоцкого есть пронзительная строчка о том, что «пострадавшие — значит обрусевшие». Конечно, страданий сознательно не пожелаешь ни себе, ни другим. Но общенациональный и личный опыт страданий, уж поскольку он имеется, может быть драгоценен и целителен. Недаром, по церковным представлениям, страдание очищает душу. Ведь ровно об этом говорила мне и та же Мэсси.