Андрей Шитов - Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС

«Новая светская религия учит макроморали, — сказал Барр. — Мерилом нравственности становится не личное поведение, а приверженность политическим идеям и коллективным действиям в отношении социальных проблем».

«Эта система позволяет нам не особо беспокоиться по поводу требований к нашей личной жизни, поскольку мы обретаем спасение на линии пикетов, — констатировал юрист. — Мы можем проявлять свою „высокую нравственность“, участвуя в демонстрациях по тому или иному поводу».

Напомню, что все это говорилось задолго до появления в США культа Джорджа Флойда и движения BLM. По-моему, они наглядно подтвердили обоснованность оценок и опасений генпрокурора.

А тот с тревогой отмечал, что «в качестве тарана для разрушения традиционных моральных ценностей и утверждения морального релятивизма как новой ортодоксии используется закон». Сначала — для отмены определенных запретов (важными вехами в этом смысле Барр назвал легализацию абортов, а затем и эвтаназии в США; последняя на момент выступления уже была законна в столице и семи штатах). А потом — и для «агрессивного навязывания верующим людям и общинам политических и практических подходов, противоречащих их вере».

«Эпицентром» борьбы против религиозной свободы, по мнению министра, являются учебные заведения США. При этом, как он подчеркнул, борьба эта смещается на уровень штатов, поскольку в федеральном центре действующая республиканская администрация защищает традиционные ценности.

Барр выделил три направления атаки со стороны противников религии — по содержанию учебных программ, по доступу к финансированию и по принуждению к «светской ортодоксии». Каждое он проиллюстрировал конкретными примерами.

Так, по его словам, власти штата Нью-Джерси «приняли недавно закон, требующий использования такой учебной программы по ЛГБТ, которая, по мнению многих, несовместима с традиционным христианским учением». Схожие нормы введены и в штатах Калифорния и Иллинойс, причем в калифорнийском округе Орандж местный совет по образованию постановил, что «родителям, не согласным с учебными материалами в отношении пола, половой принадлежности, гендерного выражения и сексуальной ориентации, не разрешается освобождать своих детей от данного обучения».

Собственно, как добавил Барр, «в некоторых случаях школы могут и не предупреждать родителей о том, чему они собираются учить [детей] по сложным вопросам, касающимся сексуального поведения и взаимоотношений».

Пример по финансированию был взят из опыта штата Монтана, где религиозным частным школам запрещено участвовать в одной из благотворительных стипендиальных программ. Минюст США обжаловал этот подход в Верховном суде страны.

Третий пример был схож с первым, но не касался содержания учебных программ. В штате Индиана преподаватель через суд опротестовал распоряжение местной католической архиепископии о том, чтобы в ее пределах в католических школах не принимались на работу учителя, состоящие в однополых браках. Минюст США увидел в этом нарушение конституционных прав церковной общины и предложил местному суду отклонить иск.

Конечно, на фоне этих примеров невозможно не вспомнить о том, какой ожесточенной критике подвергался в свое время в США российский закон о запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних. Выступление Барра подтвердило, что федеральные власти самой Америки встревожены такого рода «обучением» в собственных школах…

В конце лекции министр заверил, что, пока он остается на своем посту, «Минюст будет находиться в первых рядах тех, кто готов бороться за самую драгоценную из наших вольностей — свободу жить по собственной вере».

Американские либералы приняли выступление Барра в штыки. Один из них, некий Ричард Пейнтер, юрист и специалист по «политической этике» из Миннесоты, публично заявил, что генпрокурор США выступал, как «винтажный Геббельс» («винтажный» — неподдельный, модный когда-то; очередное английское словцо, проникшее в русский язык и постепенно русифицирующееся).

New York Times откликнулась на речь комментарием, озаглавленным «Бог теперь — сообщник Трампа. Нетерпимость, расовая и религиозная, есть последнее прибежище негодяя».

Текст написал один из самых известных и авторитетных обозревателей издания — нобелевский лауреат Пол Кругман. По его словам, он услышал в речи отзвуки «языка охоты на ведьм и погромов» (it’s the language of witch hunts and pogroms).

«Уж кому-кому, а не Барру было выступать с такой речью, — подчеркнул обозреватель. — Конституция гарантирует свободу религии. Не дело главного правоохранителя в стране осуждать тех, кто пользуется этой свободой, предпочитая не присоединяться ни к какой религии».

Причины публичной проповеди со стороны генпрокурора Кругман считал сугубо политическими, продиктованными стремлением вывести хозяина Белого дома из-под угрозы импичмента. «Скорее всего, попытки подручных Трампа отвлечь внимание от его грехов с помощью призрака секуляризма не сработают, — писал он. — Но я могу и ошибаться. И если я ошибаюсь… то могу сказать одно: „Помилуй нас, Господи!“»

Имелась в виду попытка импичмента 45-го президента США. Чем она окончилась, мы теперь все уже знаем. По сути либеральные противники Трампа тогда «за что боролись, на то и напоролись».

Что ж, Фома Кемпийский еще в Средние века отчеканил, что «человек предполагает, а Бог располагает». А один из моих американских приятелей добавляет: «Когда человеку кажется, будто он знает все ответы, Бог меняет все вопросы».

Где-то в середине правления Буша-младшего я удачно сходил на ознакомительную экскурсию для журналистов в штаб-квартиру ФБР в Вашингтоне, познакомился там с сотрудниками пресс-службы, постепенно наладил с ними рабочий контакт и после этого стал получать приглашения не только на мероприятия для прессы, но и на рождественские приемы. Это было очень ценно, поскольку итоги года на них подводило высшее руководство ведомства: либо сам директор Роберт Мюллер (известный ныне в основном по безуспешной попытке уличить Дональда Трампа в сговоре с Россией перед выборами 2016 года), либо кто-нибудь из его заместителей. Присутствовали обычно и высокопоставленные отставники.

Американо-российские отношения переживали тогда очередную недолгую оттепель. Силовики обеих стран обменивались визитами и вообще не скрывали своего взаимодействия. Поэтому и от меня, когда я подходил представиться и задать какой-нибудь вопрос, начальство ФБР особо не шарахалось. Хотя, по словам моей жены, наблюдавшей за этим на приемах со стороны, охрана при виде моих маневров все-таки напрягалась.