Александр Казаков - Лис Севера. Большая стратегия Владимира Путина

Дело было за малым. Надо было выбрать другую — вне рамок западного паттерна — большую стратегию, чтобы остановить гегемонистские устремления США и при этом вернуть Россию в клуб великих держав. Но начать надо было с другого — с самоопределения. Отказавшись от западного уклона, следовало восстановить равновесие внутри себя. И простой перенос активности на Восток (Китай, Индия), как предлагали многие авторитетные политики и эксперты, не решал эту проблему, так как менял один уклон на другой — западный на восточный. Для того чтобы маятниковая дипломатия принесла стратегический успех, нужно было сначала найти центр тяжести. И тут я сделаю еще одно предположение, которое необходимо для придания теме метафизического и даже отчасти религиозного измерения. Общеизвестен тот факт, что в самом начале своего пути верховного правителя России Путин посетил в известной всему православному миру Псково-Печерской лавре прозорливого старца отца Иоанна (Крестьянкина). Известно также, что Путин провел в келье отца Иоанна много времени. Менее известен тот факт, что после долгой беседы невероятно уставшим выглядел именно отец Иоанн, а не Владимир Путин. Это значит, что говорил в основном старец, а не президент. А раз так, то мы можем предположить, что среди прочего Путин мог спросить у отца Иоанна совета (а зачем еще православные люди ходят к старцам?) как раз насчет того, в какую сторону лучше вести Россию — на Запад или на Восток? Если Путин спросил об этом отца Иоанна, то из того, что известно о взглядах старца, можно предположить, что он посоветовал не водить Россию ни туда, ни туда. Божественный замысел о России и ее призвании заключается в ней самой. Так что надо прекратить качаться то на Запад, то на Восток и обрести духовное равновесие, став обеими ногами посреди России и сделав ее центром тяжести и, соответственно, точкой равновесия мира. А сделать это можно только опираясь на двухтысячелетнюю традицию православия, то есть на традиционные ценности.

О содержании той знаменательной первой беседы с отцом Иоанном Владимир Путин когда-нибудь расскажет сам. Или не расскажет. Но факт остается фактом: разочаровавшись в Западе, то есть будучи обманутым им, Путин не повел страну на Восток. Сохраняя традиционную для России многовекторную дипломатию, Путин решил «вернуться домой», в Россию, и оглядеть мир с этой оптикой. Именно утверждение России в центре Евразии (на языке классической геополитики — хартленда) придало ее положению устойчивость и сбалансированность. На самом деле Путин, уйдя от всяческих уклонов и «переделывания» страны, утвердил Россию в самом центре перекрестка между Западом и Востоком, Севером и Югом.

Интересно отметить, что утверждение Путиным России в ее евразийской самости (евразийском доме) не вызвало широкого отклика у российской интеллектуальной элиты (речь даже не о насквозь прозападной «интеллигенции»), за единичными исключениями. И это несмотря на то, что изменение геополитического позиционирования России было отмечено не только в риторике и повестке, но и в официальных документах.

Давайте посмотрим на то, как менялись формулировки внешнеполитических задач в «концепциях внешней политики Российской Федерации» на протяжении полутора десятков лет. Помня при этом, что Путин всегда лично принимает участие в подготовке таких стратегически важных документов и сам делает последнюю редакцию. В Концепции внешней политики, подписанной Путиным летом 2000 года, отражен как раз тот подход в рамках западного паттерна, а котором я писал выше. С одной стороны, «не оправдались некоторые расчеты, связанные с формулированием новых равноправных, взаимовыгодных, партнерских отношений России с окружающим миром, как это предполагалось <���…> в 1993 году». Причем эта ситуация описывается в формате «новых вызовов и угроз национальным интересам России». А далее указывается конкретный «адрес» этой угрозы: «Усиливается тенденция к созданию однополярной структуры мира при экономическом и силовом доминировании США. При решении принципиальных вопросов международной безопасности ставка делается на западные институты и форумы ограниченного состава…».

Что же предполагается сделать, чтобы противостоять указанной угрозе в 2000 году? Ответить симметрично, то есть, несмотря на встречное движение (давление) Запада, ставится задача: «Обеспечение <���…> прочных и авторитетных позиций в мировом сообществе, которые в наибольшей мере отвечают интересам Российской Федерации как великой державы». Приходится признать, что стремление вернуть Россию в разряд мировых держав на фоне движения США (и Запада в целом) к мировой гегемонии напоминает движение двух поездов навстречу друг другу по одним и тем же рельсам. Кстати, в Концепции внешней политики 2000 года еще указывается, что «Россия будет добиваться сохранения и соблюдения Договора от 1972 года об ограничении систем противоракетной обороны — краеугольного камня стратегической стабильности».

Однако в последующих редакциях Концепций внешней политики формулировки, по которым можно обнаружить скрытые параметры большой стратегии Путина, меняются. Во-первых, уже в 2013 году исчезает определение России как «мировой державы». И это, конечно, симптоматично. Разумеется, Путин — и это показывает вся история последних 20 лет — не отказался от своей цели, сформулированной еще 30 декабря 1999 года накануне прихода к власти. Просто большая стратегия начала меняться, но об этом ниже. А пока вернемся к текстам Концепции внешней политики. Отмечу, что поменялось формулирование геополитического положения России. Это к вопросу о возвращении в свой «евразийский дом», поиске центра тяжести и, соответственно, равновесия. Уже в Концепции внешней политики в редакции 2013 года появляются новые концептуальные формулировки: «Внешняя политика России… характеризуется последовательностью и преемственностью и отражает уникальную, сформировавшуюся за века роль нашей страны как уравновешивающего фактора в международных делах и в развитии мировой цивилизации». Следует признать, что два этих характерных изменения — исчезновение «мировой державы» как цели и подчеркивание уравновешивающей роли России в мире — говорят о том, что в указанный период Путин не только вышел за рамки западного паттерна и даже западной ментальности, но уже нашел новый исторический образец, на который можно было опереться для реализации своей большой стратегии.

Но сначала еще о двух моментах, которые отразились в Концепциях внешней политики в редакциях 2000, 2013 и 2016 годов. Во-первых, подтверждая сказанное выше, хочу отметить, что в Концепции внешней политики 2000 года речь при формулировании вопросов безопасности на нашем континенте идет о двух субрегионах — евроатлантическом и азиатско-тихоокеанском. И хотя Россия упоминается один раз как крупнейшая евразийская держава, получается (при такой дихотомической структуре континента), что она вынуждена сделать выбор и примкнуть либо к евроатлантическому Западу, либо к азиатско-тихоокеанскому Востоку. Об этом я писал в январе далекого 2003 года, подводя итоги внешнеполитического 2002 года [22] См. в этом сборнике статью «Путин строит империю…» . Россия должна была отказаться от подобного ложного выбора и стать самостоятельным центром тяжести. Уже в Концепции внешней политики 2013 года кроме указания на историческую роль России как уравновешивающего фактора появляется свое собственное место нашей страны в геополитической структуре континента: речь идет о «евроатлантическом, евроазиатском и азиатско-тихоокеанском пространствах». Таким образом, утверждается срединное положение России в трехчленной структуре континента как центра равновесия.