Владимир Пастухов - Революция и конституция в посткоммунистической России. Государство диктатуры люмпен-пролетариата

Это звучит угрожающе, но в этом нет ничего принципиально невозможного. Так в Европе человек Нового времени бескомпромиссно отправил в историческое небытие человека Средневековья с его привычками и взглядами, которые мало чем отличались от привычек и взглядов современного русского человека. Думаю, что эта задача вполне по силам и российскому обществу, просто надо четко представлять себе объем той исторической работы, которую предстоит проделать. Пока же глубину противостояния осознают скорее противники конституционализма, ревнители русской старины, которые восприняли конституционную угрозу как смертельную опасность и начали против конституционализма крестовый поход.

Конституционная реформа должна начаться с формирования конституционного сознания. Предпосылки конституционализма коренятся в культуре. Если культурная почва для конституционализма не подготовлена, любые политические и тем более юридические усилия будут «обнулены» так называемой правоприменительной практикой. До тех пор пока в сознании русской элиты лозунг «свобода — равенство — братство» будет интерпретироваться как «анархия — уравниловка — соборность», политическая система будет выстроена по «уваровской» триаде «православие — самодержавие — народность». Это как в старом анекдоте: сколько красивых идей в Россию не завози, после сборки все равно выйдет автомат Калашникова.

Возвращусь к первоначальному тезису. Перед русскими конституционалистами стоит грандиозная задача, масштаб которой почти никем не оценен по достоинству: они должны радикально изменить русскую ментальность, переломить многовековую тенденцию. Все, что делалось русскими конституционалистами в этом направлении до сих пор, напоминает возню детей, изготавливающих в сарае бумажного змея для полетов на Марс. Бумажные змеи — это, конечно, всевозможные конституционные тексты.

Конституционный проект гораздо шире, чем конституционный текст. Его цель — вывернуть наизнанку русское традиционное политическое сознание, которое в свою очередь обусловлено всей системой испокон веков существующих в России религиозно-философских воззрений. Причем, как показал печальный опыт последних десятилетий, простой импорт «готовых» конституционных идей проблемы не решает — на предложение хороших идей необходимо создать такой же хороший покупательский спрос.

Возникает естественный вопрос — а возможно ли это? К счастью, ни одна нация, ни одно государство в мире не рождались с «врожденным» конституционным сознанием. У всех народов мира было одно и то же традиционное детство. Та понятийная ментальность, которая является сегодня визитной карточкой России, не выглядела бы экстравагантной во времена Флорентийской республики, Путин и Медичи легко бы поняли друг друга. То, что получилось у одних, может получиться и у других.

Людей меняют испытания, народы преображаются во время революций. Революция — это трагедия, но это и неограниченные возможности для исторического творчества, недаром их называли «локомотивами истории». Великую Французскую революцию начинал один народ, а выходил из революции уже совершенно другой — с иным строем мыслей и чувств. Реальный потенциал изменений всегда скрыт от глаз наблюдателя до тех пор, пока общество не придет в движение. Никто не знает сегодня, на что на самом деле способна Россия, она, как сказал поэт, равный кандидат и в нищие, и в президенты. Конституционализм может стать реальностью в России, только когда он будет продуктом массового потребления, а не салонной идеологией, а массовый спрос на конституцию возможен только во время революции.

К счастью, революцию нельзя организовать, ее даже нельзя ускорить или замедлить, она происходит сама по себе тогда, когда политический раствор становится слишком насыщенным, и это всегда случается неожиданно (а что является «последней каплей», и подавно нельзя вычислить). Однако, когда лед тронется, за Россию будут бороться и конституционалисты, и нацисты (я не уверен, что в России возможен фашизм), и каждый будет гнуть ее под себя. Выиграет тот, кто будет лучше к этой борьбе готов.

Нужна ли России новая конституция? В самой уже постановке вопроса о новой российской конституции кроется незаурядный подвох. Собственно, в России до сих пор реальный конституционный строй никогда не существовал. Поэтому слово «новая» здесь выглядит избыточным — России нужна конституция, на этом можно поставить точку. Более правильно звучал бы вопрос — нужен ли России новый конституционный текст или можно попытаться построить конституционный режим, опираясь на имеющийся текст (внеся в него некоторое число поправок)?

Однозначного ответа на этот вопрос, как ни странно, не существует, судьбу нынешнего конституционного текста нужно решать по-разному в зависимости от политического контекста. Я не могу исключить того, что с учетом «проблемы 2024» нынешний политический режим сам предложит обществу такой новый текст конституции, что мало не покажется. Там ведь может быть все, что угодно, вплоть до официального восстановления самодержавия. Лучшее — враг хорошего, а старое не всегда хуже нового.

Когда речь заходит о новой российской конституции, у энтузиастов — прямо по Пушкину — пальцы просятся к перу, перо к бумаге, и вот уже готовые тексты свободно текут со всех сторон. Парадоксальным образом в тот самый момент, когда практически для установления (а не восстановления, как многим кажется) конституционного строя в России ничего сделать нельзя, русской общественностью овладел настоящий конституционный зуд. Альтернативные конституционные проекты размножаются быстрее чем кролики, причем каждый следующий проект оказывается экзотичнее и радикальнее предыдущего. При этом зачастую так называемые новые конституционные проекты являются новыми только на первый взгляд. В них нет существенных институционных новаций по сравнению с текстом действующей конституции. Старое содержание разливают в новые конституционные меха и просто хорошие слова заменяют на очень хорошие. Вся эта суета неизбежно приводит к девальвации конституционной идеи в России, принося больше вреда, чем пользы. Это тот самый случай, когда, перефразируя известный пункт завещания Ленина, «лучше дольше , но лучше». Проблема в том, однако, что что такое «лучше», в России каждый тоже понимает по-своему…