Владимир Пастухов - Революция и конституция в посткоммунистической России. Государство диктатуры люмпен-пролетариата

При всем разнообразии постоянно меняющихся парадигм в русской политической истории у нее есть одна безусловная константа — территория. Если Россия в чем-то и является по-настоящему уникальной страной, то именно благодаря своей обширности. На протяжении как минимум последних пятисот лет она продолжает оставаться бескрайней материковой империей, раскинувшейся на двух континентах, и даже потеря контроля над огромными по меркам других государств пространствами в конце XX века (после распада СССР) в масштабах России выглядит как нечто совершенно несущественное. Казалось бы, кто только не писал о влиянии территории, географического положения и климатических условий на историю России, но практические выводы из этого не делаются — Россию зачастую продолжают мерить «чужим аршином», который к ней попросту неприменим.

В то же время обширность территории в течение многих веков оказывала на политическое развитие России двоякое и при том весьма противоречивое воздействие. С одной стороны, размеры страны всегда были мощным стабилизатором политической власти и, как следствие, важнейшим условием сохранения суверенитета и независимости русского государства (в том числе, конечно, и благодаря ресурсам, «зарытым» на этих территориях). С другой стороны, именно грандиозность пространств, которые надо было обживать и контролировать, немыслимой длины сухопутные и морские границы, которые надо было обслуживать и защищать, разнообразие географических, экономических и культурных условий, которые надо было сводить к общему знаменателю, тормозили успешную эволюцию социальной и политической систем и в том числе препятствовали превращению империи в национальное государство. Любой преобразовательный импульс на русских пространствах очень быстро растрачивал весь свой потенциал и растворялся бесследно.

К сожалению, история пока не знает примеров успешного превращения такой огромной страны из империи в национальное государство (по очень многим причинам США не могут рассматриваться как образец для подражания, что не исключает заимствование некоторых идей и механизмов). Поэтому России очень трудно опереться на чужой опыт, по всей видимости, решать задачу построения собственного национального государства ей придется, двигаясь практически по целине. Масштаб задачи выглядит настолько пугающе, что психологически легче признать ее нерешаемой. Это и происходит негласно на практике в двух взаимоисключающих формах. С одной стороны, есть люди — и их немало, — которые полагают, что Россия есть «вечная империя» и ничем другим быть не может и не должна (то есть они в принципе отказывают России в возможности конституционного развития). С другой стороны, есть немало людей, которые негласно (потому что громко об этом говорить не принято) готовы признать возможность разделения России на несколько независимых друг от друга государственных образований, каждое из которых будет решать задачу построения национального государства самостоятельно.

Мне все же представляется, что, несмотря на всю беспрецедентность вызовов, которые возникают в процессе конституционного строительства в стране, раскинувшейся на одной седьмой части суши, приоритетом в процессе конституционного строительства должно оставаться сохранение России как единого государства в пределах ее нынешних границ. Опуская риторические и патриотические мотивы, я полагаю, что идея «разделения» России является контрпродуктивной по целому ряду причин. При разделении Россия растеряет все те преимущества, которые вытекают из ее нынешнего геополитического положения и благодаря которым она исторически оформилась как относительно самостоятельная цивилизация. Более того, в этом случае русский народ окажется в положении одного из самых больших «разделенных народов» мира, что неизбежно приведет к появлению гуманитарных проблем, в свою очередь порождающих проблемы политические. Представить себе мирное существование и тем более сосуществование нескольких русских государств на территории бывшей империи практически невозможно.

Но мне также и понятны опасения тех, кто полагает, что ни в какой другой форме, кроме имперской, Россия существовать не может. Очевидно, что в такой огромной стране, как Россия, выстраивание эффективных управленческих цепочек является очень трудноосуществимой задачей. Если бы Швейцария была размером с Россию, то и швейцарские часы шли бы с опозданием, не говоря уже о труде чиновников. Не меньшую сложность представляет разнообразие условий на столь обширных территориях. Россия развита неравномерно — густонаселенные районы перемежаются огромными практически пустынными пространствами, плохо пригодными для проживания человека.

При таких размерах и при таком разнообразии условий управленческий механизм обречен на плохую работу вследствие постоянного «торможения сигнала», отклонений от вектора движения и бесконечных разрывов связей. Если добавить к этому традиционную неспособность русской бюрократии работать по четко установленному шаблону, то не может не возникнуть вопрос, как вообще российская государственность смогла состояться и стабильно просуществовать несколько веков?

Ответ на него хорошо известен — это сверхцентрализация. Речь идет не просто о централизации власти, известной нам из истории других народов, а о сосредоточении ее буквально в одной точке, чуть ли не в одном лице, то есть самодержавии. Русское самодержавие — не зигзаг эволюции, не сбой политической программы, а эволюционный ответ России на исторический вызов, брошенный ей природными и культурными условиями. Достаточно обратить внимание на то, что становление самодержавия шло все время параллельно с формированием колониальной империи и наращиванием территории. Это одна из причин, по которой самодержавность превратилась в сквозной признак российской государственности, кочуя из одной исторической формации в другую: из царской — в имперскую, из имперской — в советскую, из советской — в посткоммунистическую. В этом нет ничего удивительного, ведь базовые предпосылки — размер территорий и их разнообразие — остаются неизменными.

Испокон веков чрезмерная централизация власти рассматривается как один из главных пороков системы государственного управления России. Соответственно, испокон веков же существует оппозиционная (реформаторская) мантра «децентрализации». Каждый уважающий себя русский реформатор начинает с того, что предлагает осуществить немедленную децентрализацию русской власти и развить в ней местное самоуправление. Практика, однако, показывает, что долгосрочным результатом всех проводимых в России реформ оказывалась только бóльшая, чем прежде, централизация власти.