Владимир Пастухов - Революция и конституция в посткоммунистической России. Государство диктатуры люмпен-пролетариата

Еще в конце 80-х годов прошлого века академик Моисеев заметил, что для России наступают сумерки, которые похожи одновременно и на закат, и на рассвет. Конечно, любые оценки политической и социально-экономической ситуации всегда страдают субъективизмом, но глубокий демографический кризис (количественный и качественный одновременно), а также увеличивающийся технологический разрыв как с Западом, так и с Востоком свидетельствуют о том, что нынешняя Россия, несмотря на ошеломительную «русскую весну», в долгосрочной перспективе скорее клонится к своему закату, чем готовится встретить рассвет. Хотя клониться не значит — обязательно упасть . На смену падающей России может при определенных обстоятельствах прийти другая, новая, не похожая ни на одну из предыдущих, Россия, которой еще никогда не было. Сценарий русской истории, по всей видимости, еще не дописан, и на столе у Бога лежит много незаконченных проектов.

В зависимости от того, что мы считаем причиной упадка России, разнятся представления о ее перспективах. Полагаю, что глубинной причиной нынешнего упадка является истончение русского «культурного слоя» и, как следствие, деградация элит, которые оказались неспособны ответить на новые исторические вызовы. Все другие факторы, в том числе отсутствие демократии, общая институциональная слабость, коррупция и криминализация общества, думаю, являются вторичными.

Соответственно, общая «картина упадка», его темпы и другие важные параметры во многом зависят от того, с какой скоростью будет в дальнейшем происходить упомянутая выше деградация элит. Теоретически этот упадок может смениться подъемом, если в силу каких-то в значительной степени случайных причин в России начнется развитие «контркультуры» и формирование новой элиты, способной вывести Россию по новой траектории на другую историческую орбиту. И хотя такое развитие событий представляется сегодня маловероятным, его нельзя полностью исключить.

Важнее, однако, другое: без изменения культурной матрицы тенденцию поменять нельзя. Любое политическое или социальное действие (сопротивление) существующих элит, если не будет наблюдаться прироста их «культурной стоимости», не только не улучшит ситуации, но, скорее всего, сделает ее еще более опасной и непредсказуемой. Позитивные перемены возможны только в случае появления альтернативной культуры (и, соответственно, альтернативных лидеров), которая может возникнуть либо из мутации части существующих элит, либо из развития маргинальных контркультур.

Скорее всего, ситуация в России будет развиваться по одному из трех базовых сценариев, которые условно можно обозначить как «ледниковый период» (длительное и медленное угасание при отсутствии сопротивления элит), «аварийная посадка» (быстрый и болезненный распад как следствие борьбы существующих элит) и «альтернативная Россия» (проход через период сильной исторической турбулентности и возникновение новой «русской цивилизации» на месте сегодняшней России с новыми элитами и новой культурной парадигмой).

Вероятность реализации каждого из этих сценариев будет задана уровнем резистентности элит к культурной деградации. При сопротивлении болезни температура тела повышается, и выздоровление может сопровождаться жаром. Чем выше эта резистентность, тем неспокойнее будет ближайшая история России, но тем больше шансов, что у этой истории будет продолжение. Чем ниже эта резистентность, тем спокойнее будет жизнь нынешних поколений, но тем больше шансов, что они станут последними поколениями России.

Соответственно, чем более бесперспективным кажется сценарий, тем более спокойным он окажется и для самой России, и для мирового сообщества в краткосрочной и среднесрочной перспективе. И напротив, чем более многообещающим будет замысел, тем больше беспокойства Россия доставит и самой себе, и окружающим.

Глубокая и длительная «заморозка» России — базовый на сегодняшний день сценарий развития страны. Особенность существующего в России политического режима состоит в том, что он стабилен, но неустойчив. Путинская Россия похожа на шарик, застывший на верхушке параболы: если его не трогать, он будет стоять там вечно (стабилен), но стоит его столкнуть со своего места, и он никогда уже не вернется в исходное положение (неустойчив). Противоположное состояние — это когда режим устойчив, но нестабилен. Тогда он напоминает шарик, непрерывно катающийся внутри параболы: сколько его ни сдвигай в сторону, он все время будет стремиться обратно к центру лунки.

Стратегия выживания для режима состоит в том, чтобы насколько возможно оградить свой «шарик» от любых внешних толчков и внутренних возмущений. Пока это у него получается и, скорее всего, будет еще получаться длительное время: от внутренних возмущений режим защищен низким потребительским стандартом основной части населения (знаменитое русское терпение), а от внешних — наличием ядерного оружия и средств его доставки. Путин четко усвоил один из уроков тэтчеризма: слабое правительство наиболее уязвимо в тот момент, когда начинает реформы. Кредо Путина — никаких реформ и любой ценой избегать крайностей.

Хотя Путина подвергают сегодня критике со всех сторон и в глазах многих оппонентов его режим является чуть ли не реинкарнацией советской «империи зла», надо признать, что в действительности это далеко не так и режим этот во всем предпочитает придерживаться некой «усредненной» политической линии. Он продолжает оставаться достаточно либеральным в сравнении со многими другими режимами современности (даже на постсоветском пространстве) и тем более в сравнении с режимами не такого уж далекого прошлого. Уровень свободы слова до сих пор находится на достаточно высоком уровне, а репрессии носят точечный и избирательный характер.

Да и во внешней политике, несмотря на агрессивную риторику и действия, путинский режим в конечном счете настроен исключительно на сохранение и поддержание status quo как условия своего самосохранения. Никаких глобальных амбиций «завоевания мира» у него на самом деле нет. Внешняя политика Путина есть бесконечная игра в покер, а блеф является ее главным содержанием. Путин вполне договороспособен, и в этой договороспособности главный залог сохранности его режима.

Путин вынужден действовать «на грани», но при этом он строго следит, чтобы нигде не перейти эту грань. Русская история полна парадоксов. Один из самых ненавидимых прогрессистами режимов — николаевский (имеется в виду Николай I, конечно). Но именно в николаевской России не был казнен ни один человек после декабристов. Так и путинское правление со временем назовут политическим «серебряным веком» России (если считать брежневский застой ее «золотым веком»). Век этот может продлиться значительно дольше, чем многим сегодня кажется, по крайней мере он может растянуться на весь срок физической жизни Путина.