Владимир Пастухов - Революция и конституция в посткоммунистической России. Государство диктатуры люмпен-пролетариата

При отсутствии внешних угроз (а их нет) залогом политического долголетия становится отсутствие сопротивления существующих элит. Режим это прекрасно осознает и предпринимает титанические усилия к тому, чтобы не совершать тех резких телодвижений, которые могут расколоть элиты. Если ему и впредь будет это удаваться, то он доживет до того момента (скорее всего, в пределах первой половины XXI века), когда Россия настолько прогниет изнутри, что ее политическая система относительно безболезненно «схлопнется». И повод для этого будет какой-то совершенно ничтожный, смехотворный даже по нынешним вегетарианским временам.

В общем-то, недоброжелатели России должны были бы оберегать Путина и его режим всеми силами (что и является недекларарируемым лейтмотивом поведения лидеров западного мира). По сути, Путин — гений социальной эвтаназии. Под прикрытием легкой патриотической анестезии он помогает России умереть с комфортом, не приходя в сознание и не создавая больших проблем ни себе, ни окружающим. Ледник медленно стает, и через какое-то время посреди бескрайних вод обнаружится несколько более или менее пригодных для обитания островов, на которых и будут ютиться реликтовые очаги когда-то великой русской культуры.

Проблема с базовым сценарием («ледниковый период») в том, что по мере его реализации политические риски возрастают в геометрической прогрессии, потому что не делать резких телодвижений режиму становится все труднее. Эти риски будут оставаться потенциальными по причинам, указанным выше, до тех пор, пока в правящих элитах будет сохраняться самоубийственное единство. Тем не менее сопротивление путинских элит хотя и маловероятно, но теоретически возможно.

К сожалению, сопротивление существующих элит в рамках существующей культурной парадигмы не только не улучшит, но даже ухудшит положение дел. Если на фоне кризиса случится раскол, то в образовавшуюся трещину хлынет катастрофа. Произойдет то, что в технике называется «лавинообразным нарастанием аварийной ситуации». Аварийный «снос» режима представляется гораздо большим вызовом для России, чем ее планомерное умерщвление под бюрократическим надзором. Разумеется, что это и более серьезный вызов окружающему миру.

Уже сегодня внутри правящей элиты образовалось «правое» и «левое» крыло. Раскол может быть инициирован с любой стороны, и совсем не обязательно это будут приверженцы демократических преобразований в России. Несогласные внутри системы начнут искать опору вне системы, как это уже не раз было в российской истории, и тем самым многократно усилят возможности внешнего сопротивления. По сути, весь сценарий перестройки был выстроен по этой модели: реформаторы в ЦК обеспечивали режим максимального благоприятствования протестному движению, которое в самом начале вообще ничего собой не представляло.

Если лодка начнет раскачиваться, то наиболее слабым звеном окажутся отношения «центр — регионы». Уже сегодня созданная Путиным одноканальная система управления ставит центральное правительство в сильную зависимость от руководителей регионов и местных элит (о чем пишут многие наиболее внимательные наблюдатели). Ничего специфически российского в этом нет, достаточно бегло ознакомиться с историей Бразилии времен диктатуры.

Реакцией на колебания в центре станет усиление тенденции к автономизации местной жизни, стремление обособить и защитить местные бюджеты. Почти наверняка со всей возможной остротой вновь встанет «чеченский вопрос»: допускаю, что режим, начавшийся с покорения Кавказа, на Кавказе и закончит свой путь. Но не надо думать, что проблема Чечни будет единственной проблемой такого рода. Еще свежа память о всякого рода «волжских», «уральских» или «сибирских» республиках, растущих как грибы после дождя при каждом ослаблении центральной власти. Так что проблема Чечни может просто утонуть на этом «параде суверенитетов».

Фальшивая федерация начнет «сыпаться» как карточный домик. Огромная страна довольно быстро (в течение нескольких лет) может распасться на составные части, бóльшая часть которых будет сориентирована на ближайшую к ним крупную геополитическую платформу. При этом «корневая» центральная Россия рискует превратиться в небольшое второразрядное периферийное европейское государство, страдающее всеми известными симптомами failed state.

В самом худшем варианте новоявленные наследники империи окажутся в весьма непростых взаимоотношениях друг с другом. Произойдет «балканизация» (в крайнем варианте — «афганизация») конфликта. Такая аварийная посадка бывшего «геополитического стратегического бомбардировщика» является, безусловно, самым плохим сценарием и самым серьезным вызовом всему мировому сообществу.

Существующие элиты не способны предложить России никакого другого сценария, кроме «полураспада» или «распада», отличающихся друг от друга преимущественно темпом и интенсивностью протекания процессов разложения. В принципе, однако, нельзя целиком исключить возможность появления новых элит и новой культурной матрицы вследствие культурной и идеологической мутации. Мутации носят случайный характер, они в принципе непредсказуемы, и вероятность полезных мутаций ничтожно мала. Но если бы их не было, история этого мира была бы очень скучной и прямолинейной. К числу самых полезных из известных в истории социальных мутаций относится, безусловно, и конституционная. Российская культурная ДНК для нее давно созрела, но условия пока не благоприятствовали.

Допускаю, что если в России все же начнутся революционные подвижки, то одна из ныне маргинальных полезных контркультур может при удачном стечении обстоятельств сформировать новую культурную матрицу. Нечто подобное проделали в начале XX века большевики, которые создали принципиально новую «советскую цивилизацию», хотя и остававшуюся в общем лоне русской культуры, но занявшую в ее истории особую нишу. Эта цивилизация, несмотря на ее очевидную ущербность по многим параметрам, смогла просуществовать чуть более семи десятилетий в самых неблагоприятных условиях.

В этом случае закат одной России может стать прологом рассвета другой. Новая элита вынуждена будет разрубить гордиев узел проблем, полученных ею в наследство от старого режима, которые неразрешимы в рамках имперской парадигмы. Почти неизбежно ей придется пойти на шаг, которого не решался сделать ни один предшествующий режим в течение последних четырехсот лет: разрушить имперскую структуру русского общества и пойти на глубокую реальную федерализацию с созданием не более двух десятков крупных и самодостаточных субъектов, обладающих значительной автономией.