Дмитрий Медведев - Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965

Основной темой апологии в очередной раз стала ситуация с открытием второго фронта и задержкой высадки союзных войск в Нормандии. Перечисляя основные обвинения в свой адрес: а) что он «был против осуществления этой операции»; б) что он хотел «лишить операцию необходимых для ее проведения сил»; в) что он предлагал «начать настоящую, с участием армий, кампанию на Балканском полуострове», — Черчилль отмахивался и заявлял, что «все это выдумки» и они ему «никогда не приходили в голову» [114].

Наш герой сознательно пошел на стилистические изменения, принеся в жертву качество своего произведения ради защиты собственного реноме. Трактовки Ингерсолла, откровения Рузвельта, описания Шервуда, а также реминисценции госсекретаря Корделла Хэлла (1871–1955), военного министра Генри Стимсона (1867–1950) и Дуайта Эйзенхауэра с разной степенью тактичности подводили читателей к одному выводу: Черчилль пытался отложить открытие второго фронта, категорически настаивая на своих планах нанесения основного удара по «мягкому подбрюшью крокодила», то есть через Италию, а не Францию.

В начале 1950 года в США появилась новая книга — «Великие ошибки войны», написанная военным редактором New York Times, лауреатом Пулитцеровской премии Хэнсоном Уэйтманом Болдуином (1903–1991). Болдуин повторил основные тезисы предыдущих авторов, дав им новую трактовку. В его изложении, британские стратеги, пытавшиеся вторгнуться в Европу через южные ворота, были правы, в отличие от своих американских коллег. Успешная кампания в Италии и дальнейший захват Балкан позволил бы, по мнению Болдуина, остановить продвижение Красной армии на запад и избежать советизации Восточной Европы. Черчилль внимательно ознакомился с «Великими ошибками», пометив на полях напротив описания балканских замыслов: «вздор», «неправильно», «бред» [115].

В своих мемуарах Черчилль признал, что в США «утвердилось мнение», будто он старался помешать «Оверлорду» и «тщетно пытался склонить союзников предпринять массовое вторжение на Балканы». По его словам, это была «чепуха» [116]. Защищаясь от нападок, он активно использует прием, известный в логике, как апагогия или reductio ad absurdum [59]. Он сознательно преувеличивает обвинения в свой адрес, добиваясь, что их несостоятельность стала очевидной даже непосвященному читателю. Также для защиты собственной позиции он активно обращается к объемным цитатам из подлинных документов. Но здесь ситуация выглядит не столь однозначной, и вместо доказательства его правоты приводимые фрагменты, наоборот, передают страхи автора, связанные с успешной высадкой. Причем, как показывают документы, Черчилль боялся не столько самой высадки. Он выражал крайнюю обеспокоенность дальнейшим удержанием плацдарма, когда всего за две-три недели противник смог бы собрать и доставить на нужный участок фронта значительное количество войск, погнав высадившийся контингент обратно к заливу, в то время как войска союзников столкнутся с проблемами снабжения и будут не в состоянии оказать достойного сопротивления [117].

Свою тень отбросил и способ использования документов. В главе «Тупик на третьем фронте» Черчилль рассказывает, что 24 октября 1943 года Эйзенхауэр (на тот момент командующий силами союзников при наступлении в Северной Африке и Италии) собрал совещание, на котором попросил своего заместителя, генерала Александера, доложить об обстановке. В докладе Александера лейтмотивом звучала мысль, что из-за недостатка десантных судов, а следовательно и отсутствия подкрепления в должном объеме, войска союзников уже столкнулись с проблемами, и судя по тому, что в дальнейшем ситуация с судами не улучшится, положение на Апеннинском полуострове может принять неблагоприятное развитие с переходом инициативы к противнику. Учитывая, что намеченная на май следующего года операция «Овер-лорд» переключала на себя основные объемы десантных судов, нетрудно догадаться против чего был направлен этот выпад. Черчилль ссылается на мнение Эйзенхауэра, который нашел доклад британского военачальника «настолько серьезным», что переслал его Рузвельту и британскому премьеру, «подтвердив» заявления Александера и указав, что направленный документ «дает ясную и точную картину». Черчилль приводит объемное сопроводительное послание Эйзенхауэра, добавляя, что этот отчет был «составлен с полным знанием дела и в нем затрагивались все основные проблемы нашей стратегии» [118].

Вольная авторская трактовка этого эпизода заключалась в том, что в своей книге Черчилль ограничивается приведением лишь трех частей телеграммы Эйзенхауэра, оставляя под сукном четвертую часть с комментарием Айка, который не разделял опасений генерала Александера. Эйзенхауэр, напротив, подчеркнул, что события в Италии носят второстепенный характер по сравнению с предстоящей операцией в Северной Франции. И в этой связи, чем больше немецких дивизий будут использованы на итальянском фронте, тем лучше для «Оверлорда». «Безразлично, что произойдет с нами, если „Оверлорд“ окажется успешным», — резюмирует американский командующий, перечеркивая тем самым все рассуждения Черчилля. Профессор Рейнольдс называет усечение телеграммы Эйзенхауэра «одним из самых вопиющих искажений во всех шести томах мемуаров». Но подобное искажение имело место не только при подготовке исторических сочинений. Сразу после получения сообщения от Эйзенхауэра Черчилль направил документ с аналогичной купюрой Идену, который в тот момент находился на переговорах в Москве.

В марте 1951 года, проверяя рукопись пятого тома, британское Военное министерство отметило, что приведенная в книге телеграмма процитирована не полностью. Как и следовало ожидать, это замечание не было принято к сведению. Однако все тайное становится явным. В случае с усеченной телеграммой хитроумные шаги Черчилля стали известны уже в 1945 году. Глава американской военной миссии в Москве генерал-майор Джон Рассел Дин (1896–1982) располагал полной копией телеграммы Эйзенхауэра, полученной им из Вашингтона. Когда он увидел у Идена вариант Черчилля, то сообщил об этом своему начальству. Генри Стимсон пришел в бешенство, отметив в опубликованном позже дневнике, что этот эпизод лишний раз показывает, «насколько решителен был Черчилль в использовании своих неискренних словоизлияний для того, чтобы воткнуть нож в спину, Оверлорда“». Негодование министра разделили Гопкинс и Рузвельт. Последний нашел поведение британского коллеги «неподобающим». Современные историки менее категоричны, отмечая, что премьер не был в целом противником «Оверлорда» и не выступал за лишение этой операции основных сил. Он ратовал лишь за итальянский сценарий, в угоду которого был готов отложить высадку в Нормандии до августа 1944 года, а также не исключал проведение операции на Балканах ограниченным контингентом британских войск [119].